Эхо 45-го: через лишения войны и лагерей - к признательности перед победителями

Меня зовут Петру Жука, я родился 20 июня 1922 года в селе Марка, в Трансильвании.

На своем веку я пережил 4 режима – монархию во главе с королем, венгерское управление, коммунистический режим и после 1989 года капитализм, соответственно, Европейский Союз. Самым длительным был период коммунистического режима, который, как все думали, будет вечным. Однако я так никогда не думал, так как многое повидал на своем веку и пришел к убеждению, что все сделанное человеком не может быть вечным. Говорим только о более длительных или коротких периодах времени.

В 1943 году в возрасте 21 года меня призвали в армию, и я попал в город Комаром в Венгрии. Там я находился с октября по февраль 1944 года, в этот период я проходил военную подготовку. В феврале 1944 года нас отправили на фронт, сразу на передовую, непосредственно в зону военных действий Второй мировой войны, вопреки моей воле воевать против СССР.

На фронте я прошел дорогами многих стран: Польша, Венгрия, Чехословакия, Белоруссия, Украина …. Я воевал в траншеях, которые были вырыты еще в Первую мировую войну. Например, в Польше на берегу реки Висла я воевал в окопах, которые рыл и в которых воевал еще мой отец Жука Василе.

Первые дни на фронте были ужасными. Я не спал несколько ночей подряд, грохот оружия, пушек, пулеметов, взрывающихся бомб было тяжело переносить. Страдания, раненные и мертвые солдаты были на каждом шагу. Чтобы вы могли себе представить весь ужас и страдания, которые царили на фронте, должен признаться вам, что два моих товарища сошли с ума после 3-4 дней нашего пребывания на передовой линии фронта. Разумеется, согласно закону военного времени, они прошли медицинское освидетельствование на предмет симуляции, однако вердикт был однозначным - помешательство. Самыми тяжелыми, кошмарными моментами на передовой были штыковые атаки, то есть рукопашный бой.

На фронте с горечью в сердце мне пришлось видеть, как взлетали на воздух и сравнивались с землей многоэтажные здания, дома, люди, танки, мосты, поезда. Там на фронте у всех нас, от последнего солдата до генерала, были вши. На фронте жизнь была, как лотерейный билет, ты никогда не знал, если увидишь следующий день, час, минуту. Как и в начале, когда я был призван в армию, я работал переводчиком для венгров, румын, словаков, поляков, хорватов, сербов, словенцев. Таким образом у меня была возможность лучше изучить эти языки.

После 11 месяцев, проведенных на фронте, в январе 1945 года я попал в плен к русским, в городе Врано, в котором я находился 2 месяца, после чего меня отправили в город Занок. Из города Занок нас в товарных вагонах сразу, без пересадок, отправили в Сибирь, в СССР. В каждом вагоне нас было по 40 военнопленных, все мы сидели на деревянном полу, соломы было слишком мало.

Мы получали ведро воды на 24 часа для всех 40 пленных в вагоне. Допуск к ведру с водой ограничивался надзирателями. Товарный состав, в котором я находился, останавливался только для заправки водой и загрузки угля. Поезд, который вез нас в Сибирь, как будто сам плакал, пыхтел и был частью наших страданий. На фронтоне локомотива была установлена красная звезда размером с сам локомотив, с пятью концами, с серпом и молотом.

После 30-дневного (а может быть и больше) путешествия на товарном поезде в мае 1945 года я попал в Сибирь, где меня поместили в первый лагерь для военнопленных. Это место назвали «Белый ад». Прибыв в лагерь, я был потрясен, растерян, подавлен, думал, что никогда живым из него не выберусь, я был в состоянии шока, как будто все перевернулось во мне. Там был такой холод, какого я никогда не испытывал, ветер просто резал лицо, мороз его обжигал. Там и в мае-месяце русские дети катаются на санках, а снежный покров составляет 20-40см.    

Нас поселили в деревянные бараки, продуваемые ветром, заносимые снегом и заливаемые дождем. Спали мы на нарах без какого-либо постельного белья. Вместо подушки под голову клали кирпич. Одежда, которая была на нас, стала единственным, что укрывало нас от холода. Весь период моего нахождения в лагере я никогда не менял одежду. Мы носили ее до тех пор, пока она не разлагалась на нас. Я снял с себя рубашку только через 9 месяцев, она порвалась на мелкие кусочки, похожие на бабочки, от нее остался один только воротник.

Весь период моего заключения в лагере я ни разу не видел огонь и ни разу не грелся у печи или у огня. Из-за холода у меня были отморожены пальцы на ногах, и один за другим отвалились ногти. В Сибири я прошел заключение в 2 лагерях. В первом лагере находилось 18 тысяч военнопленных, а во втором 75 тысяч военнопленных. Никогда я не видел так много людей на таком маленьком участке земли. Мне казалось, что русские собрали людей из всей Европы и закрыли их здесь....

В лагере господствовала смерть, человеческая жизнь была как жизнь муравья, раздавленного сапогом. Каждое утро вместо «доброго утра» первым вопросом был «сколько мертвых?». Ночью умирало так же много людей, как и днем. Видел днем пленных, идущих по дороге на работы, которые падали и умирали, как мухи. Мертвых относили в погреб, а когда собиралось 25 трупов, мы, пленные, копали общую яму, в которую сваливали все трупы, без креста, без какого-либо колышка, засыпанная в яму земля разравнивалась, как будто там ничего и не было. Одежду мертвых забирали и использовали оставшиеся в живых военнопленные.

«Кладбище» находилось в непосредственной близи от лагеря. Пленные в лагере были как тени, как призраки. У слабых физически и духом не было ни одного шанса выжить. Лагерь был их последней станцией, конечным пунктом в пути, отсюда никуда невозможно было сбежать. Единственным местом, куда можно было бежать, была могила – общая яма.

Было большой глупостью даже думать о попытке побега, так как мы были худыми, голодными, физически слабыми, тем более здесь в Сибири расстояния между населенными пунктами составляли минимум 500 км, и это все была тайга – леса, населенные дикими зверями, где не ступала нога человека. Несмотря на это, мне предлагали принять участие в побеге, и позже я был свидетелем такого побега: побег предприняли 3 человека, один немец, один румын и один цыган, которые через неделю были пойманы, жестоко избиты и казнены.

Вера в Бога, воспитание, которое мне дали мои родители, и мудрость, которую я перенял у стариков моего родного села Марка, помогли мне не уронить свое достоинство и до конца выжить и в период войны, и в лагере.

Работа в лагере военнопленных «Белый ад» в Сибири

В лагере я работал на разных участках: в угольной шахте, на строительных работах по восстановлению разрушенных от бомбежки зданий, на лесозаготовках в лесу, на заготовке хвороста для корзин в труднодоступных местах. В сибирском лагере работали все пленные, даже раненные и больные, которые не могли стоять на ногах и были в таком состоянии, что не имели сил вернуться на свою дощатую кровать. У них была дневная норма: выловить 80 мух в день. В конце дня все коробки с мухами относились коменданту лагеря, который пересчитывал их, выбирая любую коробку наугад. У пленного, в коробке которого не было 80 мух, возникали проблемы…

В лагере находились пленные разных национальностей: немцы, поляки, румыны, венгры, словаки, болгары, евреи, сербы, итальянцы, украинцы, и даже русские, родившиеся в эмиграции и т.д. Здесь царил такой своеобразный мультикультурализм, где мне отводилась роль толкователя (переводчика). Вступая в контакт с представителями разных национальностей, у которых я научился многому новому, я открыл для себя различные традиции, с которыми я до тех пор не сталкивался, но самое большое впечатление на меня произвела «русская душа», которую я открыл для себя там, в лагере, общаясь с русскими и конечно же выучив русский язык.

Основным свойством «русской души» является сочувствие и помощь, которую оказывают русские тем, кто страдает. Эта русская душа очень чувствительна и восприимчива к чужому страданию. Я стал любить русский язык – язык моих надзирателей (мучителей), которые оценили мое старание выучить их язык.

Вот таким образом я вернулся из России с любовью в моем сердце к культуре и языку тех, кто меня держал в заключении. Говорят, что большим чудом является, когда пленник несет в своем сердце любовь к тем, кто его пленил. Могу с точностью сказать, что в этом нет никакого чуда, просто когда ближе узнаешь русских, невозможно не открыть им свое сердце. Это подтверждает утверждение, что взаимное уважение и любовь побеждают войну и дают возможность преодолеть барьер ненависти и зла.

Я видел, что русские очень хорошо понимали, что не все, кто сражался против них, были фашистами… Именно по этим соображениям они, русские, не стерли Германию и немецкий народ с лица земли. Если бы они судили по тем ужасам, которые творили немцы на территории СССР, ужасам и жестокостям, которые трудно описать словами, русские имели моральное право стереть немцев с лица земли, но они этого не сделали, так как «русская душа» умеет прощать. Не надо забывать, что Германия вместе со своими союзниками первыми атаковали СССР и пришли в русские дома ….

Изучение русского языка помогло моему ОБЩЕНИЮ с теми, кто меня окружал. Русский язык помог мне ПОНЯТЬ, что происходит вокруг меня и что происходит со мной. Это общение помогло мне выстоять и морально и физически, для меня этот процесс общения означал СВОБОДУ, даже несмотря на то, что я находился в плену. Там в лагере я научился тому, что свобода – это и возможность общения. Будучи в плену, я чувствовал себя в своем роде свободным, понимая и говоря на русском языке.

Когда ты находишься в заключении, твой разум не находится в заключении и не имеет ограничений. Он может думать, о чем он хочет, мысли могут уносить тебя, куда ты хочешь. Тюрьма для разума более тяжелое испытание, чем тюрьма для тела. Когда твой разум находится в плену, ты не можешь мыслить свободно и правильно, ты просто это не осознаешь, тебе кажется, что ты свободен и делаешь, что ты хочешь, в то время как ты находишься в плену.... Тот факт, что кто-то со стороны управляет твоим разумом, является ужасным. Также в сибирских лагерях я усвоил, что самым важными/существенными для человека являются: СВОБОДА, ЕДА И ТЕПЛО.   

Именно поэтому я в свои 90 лет не понимаю слова «международный кризис». Каждый день я слышу и наблюдаю, как люди говорят, жалуются, сетуют на экономический кризис. Я никак не могу понять, что с этим международным кризисом, когда на улице можно найти выброшенную одежду, а собаки отказываются есть хлеб. У меня болит душа и я страдаю, когда вижу, что люди выбрасывают хлеб в мусор…. Это не экономический кризис, это кризис роскоши...

Еда в лагере для военнопленных «Белый ад» в Сибири

Три раза в день мы получали по 500 мл теплой и соленой воды, в которой плавали 4-5 зернышек перловой крупы, и 300 грамм черного хлеба на весь день. Каждый раз я вставал из-за стола голодным и чувствовал слабость, которая валила меня с ног. Я был бы самым счастливым, если бы тогда у меня был корм, который сейчас дают собакам ….

У нас изредка была «привилегия» грызть кости, которые надзиратели выбрасывали на мусор, из-за чего я поломал свои зубы. Я бы с большим удовольствием ел траву, но это было запрещено. На всей территории лагеря нельзя было найти травинку, земля выглядела так, как будто на ней паслись гуси, была сухой, выжженной. Я видел пленных, которых расстреляли за пучок травы, они пытались протянуть под лагерным ограждением руку, чтобы сорвать и поесть травы. Любое приближение к лагерному ограждению рассматривалось как попытка к бегству и на месте каралось расстрелом. Кстати о траве, я часто ел траву (лебеду), испачканную человеческим экскрементами, я вытирал ее, насколько это было возможно, и ел…. неписанные правила выживания жестоки….

Освобождение из лагеря для военнопленных «Белый ад» в Сибири

Самым счастливым днем в моей жизни был день, когда нам сообщили, что мы будем освобождены. Когда было объявлено об окончании срока заключения в плену, был зачитан длинный список тех, кто мог отправиться домой, но я не слышал своего имени, даже когда список приближался к концу. В те минуты я испытал такие сильные эмоции, которые бросали меня в холодный пот, и которые я больше никогда в жизни не испытывал…. наконец я услышал свое имя предпоследним в списке, после моего в списке было еще одно имя, и список закончился.

Я был освобожден 2 октября 1945 года. Каждый год 2 октября я отмечаю постом и молитвой к Богу, и делаю это до сих пор, когда уже достиг старости. Когда я вернулся домой, я весил 37 кг, до войны мой вес составлял 87 кг. Я был настолько ослабленным, что когда нужно было подняться в товарный вагон поезда, который следовал домой, у меня не было сил поднять свои опухшие ноги, и мне помогли подняться мои товарищи.

Мы были освобождены из лагеря по национальным критериям. Первыми были освобождены французы, после них поляки, румыны, венгры и т.д. Немцев освободили последними. Русские говорили, что не освободят их до тех пор, пока они не восстановят все, что «разрушили войной». Все то время, сколько я был на войне, меня мучила тоска по дому, семье, по земле моих предков, по моему родному селу Марка. Когда я добрался домой, меня ждал новый удар – моя мама умерла, и я ничего не знал об этом, не имел возможности получить весточку, так как в лагере я был как в могиле, там у нас не было связи с внешним миром.

Когда я добрался до своего родного и любимого села Марка, я очень тяжело и долго приходил в себя. На это ушло 5-6 месяцев, когда я фактически провалялся в соломе на солнце. Я нашел свое село Марка, что в уезде Сэлаж, в страшной нищете, мы еще много лет кормились только одной кукурузной крупой (кукурузный хлеб), пшеницы не было.

Сейчас, когда мне больше 90 лет, я думаю, что между людьми не должно быть войны, война – это самая большая глупость, я в этом полностью уверен, что все проблемы, которые возникают между людьми, можно решить только через понимание, общение, посредством слов, и без оружия! Я не думаю, что из кризиса, в котором мы находимся, и на который мы постоянно жалуемся, нас смогут вывести специалисты. Я считаю, что из этого кризиса можно выйти только духовным путем. Люди отдалились от Бога, от истинных ценностей и реальных потребностей человека, которые, к сожалению, для многих в настоящее время не являются приоритетом.

Я советую тем, кто жалуется на кризис, взять, к примеру, и сравнить свои трудности с трудностями и лишениями, с которыми столкнулось мое поколение. В то время, когда я был молодым, я очень хорошо помню, как по дороге национального значения по направлению село Марка – Ип – Шимлеу Сильванией – Залэу проезжали одна-две машины в месяц…. Шли пешком от села Марка до Шимлеу, Маргита, 40-50 км в обе стороны, тогда не было столько возможностей, но несмотря на все эти лишения, я утверждаюсь в своем мнении, что мое поколение было намного счастливее, более того, я без преувеличений могу сказать, что в мое время отношения между людьми были намного более теплыми, искренними, одним словом, люди были намного добрее по сравнению с настоящим временем.

Меня беспокоит тот факт, что в нашем обществе ветеранам войны не уделяется должного внимания, не соблюдаются их права, а наши политики забыли, что они сидят в своих теплых кабинетах, построенных на страдании и крови, пролитой нами, ветеранами войны, которых с каждым днем становится все меньше и меньше. Я видел своими глазами, почувствовал на своей коже, что война – это самое большое зло на земле. В войне никто не побеждает, все только проигрывают…. Когда так осуждается зло, было бы правильно выразить хотя бы несколько слов благодарности тем, кто боролся за добро и честь страны.

Независимо от негативной и фальшивой пропаганды в адрес русских, Россия была и остается большой силой, которую нельзя разрушить, как это думают некоторые. Сила России состоит не только в размере ее территории, а в характере и вере русских. Многие пытались победить Россию: татары, шведы, поляки, Наполеон, турки, немцы во главе с Гитлером и т.п., но однако у них ничего не вышло. Русские никогда первыми не начинали войны, но они заканчивали войны на территории тех, кто их атаковал.

Я не держу обиды на русских за то, что они меня заключили в лагерь, но я зол на немцев, которые во главе со своим Гитлером заставили меня, вопреки моему желанию, воевать против СССР.

Там, в лагере для военнопленных в Сибири, случилось, что я тяжело заболел, очень тяжело, но благодаря человеческой поддержке со стороны русских, я пришел в себя. Несмотря на то, что я воевал против них, они, русские, лечили меня и освободили от тяжелой работы в шахте до тех пор, пока я не выздоровел. Среди многих других, кого я вспоминаю, была главный врач лагеря, особенная женщина, понимающая и сострадающая чужой боли.

Благодарю всех советских граждан, как военных, так и гражданских лиц, которые во имя человечности переступили через барьер ненависти, созданной войной, и помогли мне в тяжелые минуты. Историки мало говорят о советских гражданских лицах, которые отдавали часть еды из своих бедных пайков пленным, воевавших против них... Для тех, кто близко не знает русских и не понимает «русскую душу», это является «парадоксом парадоксов». Советские люди поняли, что я и большинство солдат из армий Гитлера воевали против СССР по принуждению, будучи связанными военной присягой.

Если бы русские из лагеря не были бы по-человечески благосклонны ко мне, я бы не выжил, и таким образом, у меня не было бы шанса жениться и создать прекрасную семью, иметь особенного внука – Габриела Антониу Лавринчика, который прилагает все свои силы для развития отношений между Румынией и Россией. Я настаивал на том, чтобы мой единственный внук Габриел выучил русский язык, я открыл ему русский мир, убаюкивая его в детстве под сказки о России, Сибири, тайге, степи, войне и о «русской душе»…. Я был его первым учителем русского языка, будучи уверенным, что знание этого языка поможет ему в профессиональной и персональной жизни, что и произошло сверх моих ожиданий.

Благодаря русскому языку, мой внук Габриел установил непревзойденный мировой рекорд, занесенный в Книгу рекордов Гиннесса, и построил успешную профессиональную карьеру, посредством которой ежедневно продвигает интересы Румынии в России и в бывших республиках СССР. Благодаря своему труду, начиная с 12-летнего возраста, Габриел создал широкий круг связей и колоссальный капитал симпатий практически на всем постсоветском пространстве, которые он культивирует в экономических и национальных интересах Румынии. Не зря русские говорят о нем «румын с русской душой» и назначили его почетным консулом Российской Федерации в Румынии.

Воспоминания Петру Жука записал его внук Габриел Антониу Лавринчик

К публикации подготовил Михаил Генчу

«Блокнот Молдова» предлагает подписаться на наш телеграм-канал https://t.me/bloknotmd - все новости в одном месте.