Беженец рассказал об ужасах, с которыми он столкнулся в Молдове

Поступки некоторых чиновников поражают.

Как явление, беженцы были известны еще с раннего средневековья. В 8-9 веках, в результате вторжений викингов в Британию, около 50000 островитян перебрались во Францию, где основали временные поселения, а впоследствии остались там навсегда, смешавшись с коренным населением.

В 1492 году из Испании были изгнаны не принявшие христианство евреи, из которых более 200 000 человек нашли убежище в Северной Африке. В 1926 году беженцами признавались лица, не пользующиеся защитой своего правительства и не получившие другого гражданства (Заключительный акт Конференции по проблемам русских и армянских беженцев в Женеве).

В современном же мире основными правовыми документом о статусе беженцев является «Женевская Конвенция ООН» 1951 года. Этот документ вступил в силу 22 апреля 1954 года. В настоящее время участниками Конвенции являются 145 стран. Ключевой аспект Конвенции – запрещение высылки беженцев или их принудительного возвращения. В документе говорится, что «государства не будут никоим образом высылать или возвращать беженцев на границу страны, где их жизни или свободе угрожает опасность».

Республика Молдова подписала конвенцию в 2001 году.  Все помнят историю с депортацией в 2018 году семи турецких учителей, которые, спасаясь от преследований в своей стране, попросили убежище в Молдове. Напомним, что в сентябре 2018 года, после визита в Молдову Реджепа Эрдогана, молдавские спецслужбы задержали, а после спецрейсом отправили в Стамбул 7 турецких граждан, преподавателей лицея «Orizont». В Турции же все они получили тюремные сроки от 6 до 9 лет.

И невзирая на то, что в 2019 году Европейский суд по правам человека признал действия молдавских спецслужб незаконными, а новое правительство в лице Майи Санду добилось заведения ряда уголовных дел на сотрудников СИБ и Бюро Миграции, ситуация с правами беженцев и просителей убежища в РМ все еще оставляет желать лучшего. 

Юлдаш Маруфов – пенсионер из Узбекистана, который спасаясь от преследований у себя на родине, в 2013 году приехал в Молдову и попросил убежища. 

«В сентябре 2013 года я приехал в Молдову и подал заявление в Бюро по Миграции и убежищу РМ для получения статуса беженца.  Примерно через 10 дней мне позвонил сотрудник БМ, которого звали Нелу, и сказал, что мне назначили собеседование на 10 октября. Однако, за 2 дня до этого, т.е. 8 октября тот же Нелу звонит мне в 12.45 и говорит, что собеседование будет проходить через 15 минут. Мне повезло, так как в этот момент я находился недалеко от Бюро Миграции и успел явиться туда в назначенное время. Как я понял, это не понравилось Нелу, он был удивлен этим, так как ждал, что я не успею и провалю собеседование. 

Далее было так называемое собеседование, в котором, как далее оказалось, тем же Нелу были искажены ряд фактов касательно преследований в Узбекистане, а некоторые важные моменты и вовсе не были включены.
Дело рассматривалось порядка пяти месяцев, и в марте 2014 года было вынесено решение об отказе в предоставлении мне статуса. Потом меня порядка двух лет таскали по судам разных инстанций, от Кишиневского до апелляционного и даже высшего. Заседания проходили с множеством нарушений, были заседания, например, апелляционного суда, о которых я вовсе узнавал уже по факту вынесенных решений».

То есть заседание по вашему делу проходило без Вас?

«Да, меня никто не извещал, мне просто приходило решение, что такого-то числа было заседание в котором суд вынес такое-то решение. В марте 2015 года тот же господин Нелу вызвал меня в Бюро Миграции и сказал, чтобы я  вновь подал заявление для получения статуса беженца».

Как Вы думаете, почему он так поступил?

«Понимаете, все дело в том, что Бюро Миграции и их партнерские организации могут списывать средства на людей, которые находятся в процессе получения убежища, то есть в процессе рассмотрения  заявления. И чем дольше они искусственно протягивают данный процесс в судах, тем, соответственно, больше средств выписывается. Других причин я не вижу.

Тогда, в марте, я потребовал предоставить мне другого советника, четко сформулировав, что отношение господина Нелу к моему делу является откровенно предвзятым. Однако мне в этом было отказано, а 31 марта 2015 года я получил очередной отказ. Это решение я оспорил в суде, однако безрезультатно. Тогда я подал в апелляционный суд, где мое дело было рассмотрено без моего участия(!). Апелляционный суд оставил в силе решение центрального суда. Я еще обращался и в высший суд, но там вновь оставили все прежние решения в силе.

В марте 2016 года я подал новое заявление в Бюро Миграции. Мое заявление было передано советнику БМ Татьяне Бусуек, так как я уже официально, в письменной форме, отказался от советника Нелу. Мне было назначено новое собеседование на 11 марта, однако, как и в первом случае, за день до назначенного срока, мне вдруг сообщили что собеседование будет именно сегодня.

Я поехал в БМ. Во время собеседования, которое вела советник Бусуек, руководитель Управления по вопросам убежища при Бюро Екатерина Сильвестру несколько раз заходила и прерывала нас, видимо, давая какие-то указания на молдавском языке Татьяне Бусуек.  Когда Сильвестру в очередной раз зашла, я обратился к ней с предложением перенести интервью на следующий день, как было изначально назначено. В ответ она мне заявила прямым текстом, что собеседование будет проходить сегодня и сейчас, в противном случае, как она сказала: «мы вас депортируем». После этого она вышла и привела какого-то мужчину, заявив, что тот является начальником отдела депортации, и, если с моей стороны будет еще хоть одно возражение, он вмиг оформит все документы и отправит меня прямиком в Узбекистан.

15 марта 2016 года мне позвонили из Бюро Миграции и сказали приехать за решением. Там мне вручили решение, в котором был отказ в новой процедуре. Тогда же Сильвестру вместе с начальником отдела интеграции Татьяной Чумаш сказали, что я должен в тот же день покинуть центр просителей убежища, где я жил в то время. Я попросил дать мне хоть какое-то письменное уведомление, но безрезультатно. В тот же день, уже ближе к вечеру мне выдали мой национальный паспорт и справку, где было указано, что в я, течение 15 дней должен покинуть Молдову. А из центра, где я жил, меня попросту выкинули на улицу как собаку, невзирая на то, что по закону они были обязаны уведомить меня в письменном виде за 15 дней.

Тогда мне вновь удалось оспорить это решение в суде, и, на мое счастье, уже в ноябре 2016 года суд вынес решение в мою пользу и обязал Бюро Миграции начать новую процедуру. В январе 2017 года та же Екатерина Сильвестру вручила мне решение о новой процедуре и сообщила, что именно она будет вести мое дело. Это обстоятельство меня ничуть не обрадовало, так как из короткого общения с ней я знал, что она абсолютно не в курсе ситуации с правами человека в Узбекистане. Спустя всего несколько дней, мне вдруг сообщили, что мое дело было передано советнику Нелу, тому самому, от которого я официально отказался. На все мои возражения, тот же Нелу мне заявил, что у меня нет другого выхода, дело будет вести он, в противном случае, мне откажут в процедуре.  

В феврале мне позвонил Олег Палий, адвокат предоставляемый просителям убежища от УВКБ ООН, и заявил, что если я и впредь буду отказываться от Нелу, то Бюро Миграции в свою очередь откажет мне в процедуре.
Далее, в течении месяца меня раза четыре вызывали в БМ, якобы, на собеседование, но каждый раз, за 10 минут до назначенного времени, мне звонил тот же Палий и говорил, что собеседование перенесли на другой день. Я так понимаю, это было своеобразным психологическим давлением.

Наконец в конце апреля 2017 года было то самое собеседование, на котором, кроме Нелу и меня также присутствовал и Палий. В конце собеседования Палий начал мне устно переводить текст, набранный Нелу на молдавском языке.  И опять все мои слова были перевернуты, важнейшие факты, касающиеся угроз в Узбекистане, искажены, или вовсе пропущены. Далее Палий попросил аудио запись интервью и, якобы, начал исправлять «ошибки». В конце он почему-то попросил Нелу выйти в коридор, где они говорили о чем-то на непонятном мне молдавском языке.  После этого я, по совету Палия подписал новый исправленный им текст собеседования.
После того, как мы вышли, Палий мне прямо заявил, что мне опять не предоставят убежище, однако он сказал, что есть возможность начать процедуру для получения так называемой гуманитарной защиты».

Как Вы думаете, почему он так сказал, ведь решения же еще не было?

«Ну, видимо, все опять велось к тому, чтобы я находился в удобном для них   подвешенном состоянии.  Через несколько дней, когда я попросил Палия дать мне распечатанный текст интервью, а также попросил обратится в УВКБ ООН, чтобы мне все-таки назначили другого советника, он мне прямо заявил, что я не буду в Молдове устанавливать свои порядки, и, если я испорчу отношение с Нелу, продолжу жаловаться , то никакого убежища не получу».

Вы все-таки смогли обратится в УВКБ ООН?

«Да, смог, но это было безответное обращение.  А после того, как в июне я обратился напрямую к директору БМ Ольге Поалеунжь, с просьбой сменить мне ангажированного советника Нелу, буквально через неделю, как и говорил Палий, мне отказали в убежище. Все опять дошло до суда, на котором тот же Палий с Нелу в один голос стали твердить, будто бы я сам читал текст на молдавском, которым абсолютно не владею.

На другом же заседании, уже в январе 2018 года, Олег Палий с помощью хитрых уловок, сделал так, чтобы суд не стал сравнивать аудиозапись собеседования с текстом, напечатанным Нелу на молдавском. А в конце заседания Палий, который представлялся как мой адвокат от УВКБ, заявил, что я никогда не был активистом в Узбекистане, и что просто опасаюсь того, что буду арестован по прибытию. Это была наглая ложь, ибо он прекрасно знал мою биографию и то, как именно и за что меня преследовали узбекские власти.

Далее мне с большим трудом удалось взять у Палия текст и аудиозапись собеседования, однако, прослушав ее, я понял, что она была смонтирована под выгодный для Палия и Нелу формат. В дальнейшем выяснилось также, что Палий и Нелу являются давними друзьями. И думаю, этим многое объясняется. Что же касается текста собеседования, то там тоже многое было изменено, начиная с даты, где вместо 25 апреля было 16 марта заканчивая моими словами, которые были крайне искажены».

А где вы жили все это время?

«Иногда мне удавалось снимать какую-нибудь малосемейку, помогали друзья и близкие. Потом мне вновь удалось расселиться в центре для просителей убежища, но лучше бы я этого не делал».

Почему?

«Понимаете, там был директор, Валерий Стратила – бывший полковник МВД, который превратил этот центр в своеобразную зону. Он поселил туда всяческих наркоторговцев и криминальных элементов, которые никак не должны были находится вместе с политическими преследуемыми.  Думаю, представляете, какая там царила атмосфера. Стратила назначал так называемых смотрящих, которые открыто пугали нас тем, что если мы подадим жалобы на кого-то из БМ или дирекцию центра, то с нами произойдут всякие нехорошие вещи. Нередко случались драки и всяческие потасовки.  Социальные партнеры УВКБ, такие как «Ave Copii», пичкали нас просроченными продуктами, в целом была кошмарная ситуация».

А как он селил туда всех этих, как вы говорите, криминальных элементов?

«Очень просто, тот же Палий записывал их как преследуемых у себя на родине, а сменивший Силвестру новый начальник Управления по вопросам убежища Юлиан Попов давал им соответствующие справки о расселении.
Вся эта нервная ситуация в  конце концов привела к тому, что в октябре 2018 года я заболел раком».

Хоть тогда начали ли Вам оказывать какую-либо нормальную помощь?

«Если бы! Сначала врач из того же центра, Октавиан, три раза отправлял меня в инфекционную больницу, где каждый раз ясно говорили, что моя болезнь – не их профиль. Наконец, спустя почти месяц, и после того, как мое состояние с каждым днем становилось все хуже, меня все же поместили в онкологический институт.

В это же время, апелляционный суд вновь провел заседание по моему делу и вынес решение без моего участия. И это невзирая на то, что адвокат просил суд перенести дело, объяснив, в каком я нахожусь состоянии».

А как в Онкологическом институте проходило лечение? Насколько я знаю, это довольно недешевая процедура, какие-то организации помогали Вам?

«Лечение? Это, скорее, можно назвать некими опытами над человеком. Лечащий врач давила лимфоузлы пальцами, да так, что я чуть не орал от боли, не мог терпеть, и даже хотел вовсе отказаться от лечения. Впоследствии, это ее «лечение» чуть было не закончилось для меня катастрофой, так как меня с двухсантиметровыми лимфоузлами самой опасной «Т» формы, хотели выписать. Мое счастье, что я сделал независимое УЗИ, и смог показать это другим врачам, которые вовремя остановили выписку и назначили правильное лечение. Я также сообщал об этом сотрудникам молдавского УВКБ, но они пропустили все это мимо ушей.  Все это отдельная история, и, если кому-то она будет интересна, я расскажу.

Что же касается помощи от различных организаций, то, без преувеличений, скажу, что за каждую химиотерапию, мне в буквальном смысле приходилось умолять сотрудников молдавского УВКБ. Некоторые довольно дорогостоящие процедуры приходилось самому оплачивать, я также покупал большую часть лекарств. А еще было ужасное состояние полного одиночества и ненужности, никто не приходил в больницу.  

Потом, в апреле 2019 года, меня, находящегося в стадии лечения, вновь насильно выселили из центра убежища, где я жил в перерывах между химиотерапиями.  Хорошо хоть нашлись добрые люди, которые предоставили мне бесплатное жилье. Хоть и не в городе, но все равно какая-никакая а крыша над головой».

Сколько длилось лечение, и как обстоят дела с получением статуса сегодня?

«Лечение длится по сей день, я уже прошел 10 курсов химиотерапии, и сейчас жду обследования результатов, которое назначено на начало октября. А что касается статуса, то тут никаких подвижек нету. Сначала мне обещали дать хотя бы на время лечения шестимесячный «статус толерантности», или, как его еще называют, статус терпимости, однако вместо этого дали всего на три месяца, и как сказали в БМ – без права на продление. Когда же этот срок закончился, меня, онкобольного, нуждающегося в интенсивном лечении, хотели депортировать. На мое счастье, начальник отдела депортации, оказался порядочным человеком и не стал этого делать, сказав, чтобы я продолжил лечение. Однако мне не дали никаких документов, я фактически сейчас как бомж, хожу с одним лишь национальным паспортом, с которым мне дорога только в Узбекистан. Недавно я написал письмо на имя нового премьер-министра Майи Санду с просьбой помочь в сложившейся ситуации. Надеюсь, что хоть это поможет, и мои страдания, которые длятся вот уже шесть лет, наконец-то закончатся».

P.S.

И, в конце, небольшая справка, которая как мы думаем, должна заинтересовать всех, кто так или иначе связан с вопросом мигрантов в Молдове.

По нашим расчетам, фактическое число просителей убежища в РМ на сегодняшний день колеблется в районе всего нескольких десятков человек, а средства же, выделяемые Молдове только лишь УВКБ ООН, за последние годы исчисляются несколькими миллионами долларов. Кроме этого, партнерские организации УВКБ получают еще и отдельную помощь от ряда иностранных дипмиссий и международных организаций. 

Куда исчезают эти огромные средства, и как на самом деле реализуются проекты, якобы направленные на помощь мигрантам в Молдове, - тема отдельной статьи.

Беседовал: Ваан Мартиросян