Новогодний подарок михайловского узника, украшенный бессарабскими жемчужинами
Читайте также:
- 22 октября родился известный пушкинист, историк литературы Виктор Филиппович Кушниренко (22.10.2025 20:18)
- «Впаши мое чуждое имя в глубокую память земли…» (14.09.2024 13:33)
- «Здесь, лирой северной пустыни оглашая, скитался я…» (20.09.2020 10:03)
(200 лет изданию первого сборника «Стихотворения Александра Пушкина»)
Об издании первого сборника своих стихотворений Пушкин рассуждал в Петербурге, Кишиневе, Одессе. Но окончательное решение принял только в 1825 году в Михайловском.
Ожидая шума по поводу выхода первой главы «Евгения Онегина», он, наконец, обращается к брату 14 марта 1825 года из Тригорского, со следующими словами: «Брат, обнимаю тебя и падам до ног. Обнимаю также и Алжирца Всеволожского (у Н. В. Всевожского находилась тетрадь поэта со стихами для первого сборника, которую он проиграл ему в карты в Петербурге в 1820 году, – В. К.). Перешли же мне проклятую мою рукопись – и давай уничтожать, переписывать и издавать. Как жаль, что тебя со мною не будет! дело бы пошло скорее и лучше – Дельвига жду, хоть он и не поможет. У него твой вкус, да не твой почерк. Элегии мои переписаны – потом послания, потом смесь, потом благословись и в цензуру… Достань у Рылеева или у Бестужева мои мелкие стихотворения и перешли мне скорее...»
По получении рукописи. 14 марта. «Напрасно воображаешь ты, что я на тебя сержусь – и не думал. Несколько раз писал тебе, видно еще до тебя не дошло. Всеволожский со мною шутит. Я должен ему 1000, а не 500, переговори с ним и благодари очень за рукопись. Он славный человек, хоть и женится. Тотчас займусь новым собранием и перешлю тебе».
Наконец, уже 15 марта Пушкин обращается к брату и П. А. Плетневу: «Третьего дня получил я мою рукопись. Сегодня отсылаю все мои новые и старые стихи. Я выстирал черное белье наскоро, а новое сшил на живую нитку. Но с вашей помощию надеюсь, что барыня публика меня по щекам не прибьет, как непотребную прачку.
Ошибки правописания, знаки препинания, описки, бессмыслицы – прошу самим исправить – у меня на то глаз недостанет. – В порядке пиес держитесь также вашего благоусмотрения. Только не подражайте изданию Батюшкова – исключайте, марайте сплеча. Позволяю, прошу даже. Но для сего труда возьмите себе в помощники Жуковского, не во гнев Булгарину, и Гнедича, не во гнев Грибоедову. Эпиграфа или не надо, или из A. Chénier. Виньетку бы не худо; даже можно, даже нужно – даже ради Христа, сделайте; именно: Психея, которая задумалась над цветком... Что, если б волшебная кисть Ф. Толстого...
Нет! слишком дорога!
А ужасть, как мила!..
К тому же, кроме Уткина, ничей резец не достоин его карандаша. – Впрочем, это все наружность. Иною прелестью пленяется...
Пересчитав посылаемые вам стихотворения, нахожу 60 или около (ибо часть подземным богам непредвидима). Бируков – человек просвещенный; кроме его я ни с кем дела иметь не хочу. Он и в грозное время был милостив и жалостлив. Ныне повинуюсь его приговорам безусловно. Что сказать вам об издании? Печатайте каждую пиесу на особенном листочке, исправно, чисто, как последнее издание Жуковского...
60 пиес! довольно ли будет для I тома? не прислать ли вам для наполнения “Царя Никиту и 40 его дочерей”?».
25 сентября Плетнев отправил Пушкину оглавление его сборника. «Вот тебе, милый Пушкин, оглавление. Я в таком виде получил твои стихотворения от брата Льва, а распоряжение делал сам Жуковский. В этом виде послал я их и к Бирукову. Но прежде, нежели начну печатать, ты сделай свои перемены, какие почтешь нужными…»
По разным официальным данным, книга Пушкина вышла 28 или 30 декабря 1825 года. То есть, ровно 200 лет назад, хотя на обложке указан 1826 год. На обороте титула читаем: «Печатать позволено с тем, чтобы по напечатании, до выпуска из типографии, представлено было в Цензурный Комитет сем экземпляров сей книги, для препровождения куда следует , на основании узаконений, Санкт-Петербург , 8 Октября 1825 года. Цензор Александр Бируков».
Между тем, в Новый год, 2-3 января, Пушкин в Михайловском заканчивает писать четвертую главу «Онегина» и даже подсчитывает количество стихов в 47 строфах. А 4 января он приступает к написанию пятой главы романа в стихах.
Тем временем, не позднее 15 января, сборник стихов Пушкина прочитали Карамзин, Баратынский, князь Вяземский. Причем, последние два читали вместе: «…думали пробежать несколько пьес и прочли всю книгу». К12 января в Петербурге раскуплены все экземпляры сборника стихов Пушкина.
Плетнев Пушкину 21 января 1826 года: «Получил ли ты (непременно уведомь) пять экз. твоих “Стихотворений”? Доволен ли изданием? Не принять ли этот формат, буквы и расстановку строк для будущих новых изданий твоих поэм, разумеется, кроме следующих глав, “Онегина”?
Мне Карамзины поручили очень благодарить тебя за подарок им твоих “Стихотворений”. Карамзин убедительно просил меня предложить тебе, не согласишься ли ты прислать ему для прочтения “Годунова”. Он никому его не покажет, или только тем, кому ты велишь.
Жуковский тебя со слезами целует и о том же просит. Сделай милость, напиши им всем по письмецу.
Я продал в разные руки книгопродавцам твоих “Стихотворений” до 600 экз., с уступкою 20 процентов, потому что на <на>личные деньги. У меня теперь твоей суммы, за всеми издержками по изданию и по разным к тебе посылкам, с остальными деньгами от “Онегина”, хранится более 4000 рублей. Из этой суммы Дельвиг выпросил на некоторое время 2000. Что прикажешь делать с твоим богатством? Переслать ли тебе все в наличности или в виде какой-нибудь натуры или приступить к какому-нибудь новому изданию? Умоляю тебя, напечатай одну или две вдруг главы “Онегина”. Отбоя нет: все жадничают его. Хуже будет, как простынет жар. Уж я и то боюсь: стращают меня, что в городе есть списки второй главы. Теперь ты не можешь отговариваться, что ждешь “Полярной звезды”. Она не выйдет. Присылай, душа!».
В первый сборник стихотворений поэта вошло 100 сочинений. Нам особенно радостно, что в их числе оказалось почти 40 южных и около 30 непосредственно кишиневских сочинений.
В разделе «Элегии» помещены «Мой друг, забыты мной следы минувших лет…» (1821), «Война» (1821), «Умолкну скоро я…» (1821), «Гроб юноши» (1821), «”Погасло дневное светило…”. Подражание Байрону» (1820) и др.
В разделе «Разные стихотворения» – «К Овидию» (1821), «”Черная шаль”. Молдавская песня» (1820), «Песнь о вещем Олеге» (1822), «Адели» (1822), «Друзьям» (1822), «Телега жизни» (1823), «Наполеон» (1821) и др.
В разделе «Эпиграммы и надписи» – «У Кларисы денег мало…», «Приятелю», «Птичка» и др.
В разделе «Подражание древним» – «Муза» (1821), «Редеет облаков летучая гряда…» (1820), «Дионея» (1821), «Дева» (1821), «Приметы» (1821) и др.
В разделе «Послания» – «Алексееву» («Мой милый, как несправедливы…») (1821), «К***ну» («Кто мне пришлет ее портрет…») (1821), «Гречанке» («Ты рождена воспламенять…») (1822), «Дочери Карагеоргия» (1820), «Ч***ву» («В стране, где я забыл тревоги прежних лет…») (1821) и др.
Уже 22 января Н. А. Полевой пишет из Москвы в Петербург П. П. Свиньину: «Я не начитаюсь Пушкина! Что за прелесть! Какой талант огромный!».
Находившийся под арестом по делу декабристов в Генеральном штабе А. С. Грибоедов упрашивает Ф. В. Булгакова: «Пришли мне Пушкина стихотворения на одни сутки».
Утешься; не увял Овидиев венец!
Увы, среди толпы затерянный певец,
Безвестен буду я для новых поколений,
И, жертва темная, умрет мой слабый гений
С печальной жизнию, с минутною молвой...
Но если, обо мне потомок поздний мой
Узнав, придет искать в стране сей отдаленной
Близ праха славного мой след уединенный –
Брегов забвения оставя хладну сень,
К нему слетит моя признательная тень,
И будет мило мне его воспоминанье.
Да сохранится же заветное преданье:
Как ты, враждующей покорствуя судьбе,
Не славой – участью я равен был тебе.
Здесь, лирой северной пустыни оглашая,
Скитался я в те дни, как на брега Дуная
Великодушный грек свободу вызывал,
И ни единый друг мне в мире не внимал;
Но чуждые холмы, поля и рощи сонны,
И музы мирные мне были благосклонны.
В те же новогодние дни, прочитав в принесенном Плетневым сборнике стихотворений Пушкина эпиграф со словом «tumultus», Карамзин усмотрел в нем намек на политические события в России и воскликнул: «Что вы это сделали? Зачем губит себя молодой человек?». Плетнев разъясняет ему, что тут смысл не политический: речь идет о душевных смятениях.
Между тем, вслед за арестами и первыми допросами после событий 14 декабря, перед новым императором, Следственным комитетом и всеми самодержцами представал совершенно другой Пушкин.
В. И. Штейнгель из Петропавловской крепости в письме к Николаю I: «Кто из молодых людей несколько образованных, не читал и не увлекался сочинениями Пушкина, дышащими свободою!..»
Н. И. Лорер в показаниях следствию: «…насчет же сочинений Пушкина я чистосердечно признаюсь, – я их не жег, ибо я не полагал, что они сомнительны: знал, что почти у каждого находятся, – и кто их не читал?».
М. П. Бестужев-Рюмин на допросе: «Между тем везде слыхал стихи Пушкина, с восторгом читанные. Это все более и более укрепляло во мне либеральные мнения».
В начале февраля 1826 года Пушкин писал Дельвигу: «Насилу ты мне написал и то без толку, душа моя. Вообрази, что я в глуши ровно ничего не знаю, переписка моя отвсюду прекратилась, а ты пишешь мне, как будто вчера мы целый день были вместе и наговорились досыта.
Конечно, я ни в чем не замешан, и если правительству досуг подумать обо мне, то оно в том легко удостоверится. Но просить мне как-то совестно, особенно ныне; образ мыслей моих известен. Гонимый шесть лет сряду, замаранный по службе выключкою, сосланный в глухую деревню за две строчки перехваченного письма, я, конечно, не мог доброжелательствовать покойному царю, хотя и отдавал полную справедливость истинным его достоинствам, но никогда я не проповедовал ни возмущений, ни революции – напротив. Класс писателей, как заметил Alfieri, более склонен к умозрению, нежели к деятельности, и если 14 декабря доказало у нас иное, то на то есть особая причина.
Как бы то ни было, я желал бы вполне и искренно помириться с правительством, и, конечно, это ни от кого, кроме его, не зависит. В этом желании более благоразумия, нежели гордости с моей стороны.
С нетерпением ожидаю решения участи несчастных и обнародование заговора. Твердо надеюсь на великодушие молодого нашего царя. Не будем ни суеверны, ни односторонни – как французские трагики; но взглянем на трагедию взглядом Шекспира…».
Сборник стихотворений Пушкина открывался «Пробуждением», написанным еще поэтом-лицеистом в 1816 году.
Мечты, мечты,
Где ваша сладость?
Где ты, где ты,
Ночная радость?
Исчезнул он,
Веселый сон,
И одинокой
Во тьме глубокой
Я пробужден!..
