225 лет исполняется со дня рождения сестры Александра Пушкина

«Грозит тебе насильственная смерть и еще не в пожилые годы…»

После окончания Царскосельского лицея брат Александр как-то долго упрашивал Ольгу посмотреть и его руку.

– Нет, не упрашивай

– Но ты же сама говорила, что можешь по руке предсказать судьбу.

– Да, это так. Но не тебе.

Брат не отставал. Он знал, что сестра давно уже упражняется в френологии и физиогномистике. На ее столе постоянно лежат книги из сочинений Лафатера, Галле… Ольга преуспела в хиромантии. Как-то она посмотрела руку родственника, поручика лейб-гвардии Егерского полка А. Г. Батурина. «По руке вашей вы не умрете естественной смертью. Но, впрочем, не верьте моим хиромантическим познаниям». И что же – Батурин на третий же день после предсказания погиб от руки случайного убийцы.

Ольга сжалилась над настоятельными просьбами брата. Долго рассматривала его руку. Наконец, она расплакалась и, целуя руку брата, сказала;

 – Зачем, Александр, принуждаешь меня сказать тебе, что боюсь за тебя?.. Грозит тебе насильственная смерть, и еще не в пожилые годы.

Ольга Сергеевна Пушкина (20.XI.1797, Москва-2.V.1868, Петербург) могла стать известным ученым, поэтом, писателем, переводчиком, художником. С Лафатором и Галлем дружил Иоганн Гете. Их знали далеко за пределами Пруссии. Иоганн Гаспар Лафатер (1741-1801) был швейцарским теологом, физиономистом и писателем. Для его богато иллюстрированной книги «Физиогномика» (1775-1778) в 4 томах одну главу написал Иоганн Гете. Франц Йозеф Галль (1758-1828) – австрийский врач, анатом, основатель френологии. Его трудами зачитывались с 1792 года. В 1820 году изданы 4 тома его сочинений по френологии. Но в Париже он высказался по поводу малой вместимости мозга в черепе Наполеона, об отсутствии в нем склонности к философии. Наполеон оскорбился, запретил его труды и лекции.

Ольга прекрасно владела русским, французским, английским языками. В богатой домашней библиотеке она читала Шекспира в оригинале. Очень любила «Макбета». О ее читательских интересах Пушкин писал:

Тайком взошед в диванну,
Хоть с помощью пера,
О, как тебя застану,
Любезная сестра?
Чем сердце занимаешь
Вечернею порой?
Жан-Жака ли читаешь,
Жанлиса пред тобой?
Иль с резвым Гамильтоном
Смеешься всей душой?..

Иль смотришь в темну даль

Задумчивой Светланой

Над шумною Невой?

Иль звучным фортепьяно

Под беглою рукой

Моцарта оживляешь?

Иль тоны повторяешь

Пиччини и Рамо?

Она с детства писала стихи, посмеиваясь над опытами юного Александра, критикуя его творения. Брат сердился и бросал свои опыты в огонь. На русском она легко сочиняла сложную шараду, экспромтом – буриме, шутливые стихи на заданную тему, или – акростих, складывая с каждой новой строкой имя человека.

Француз-гувернер Монфор развивал ее склонность к рисованию. Она обучалась у известного художника графа Ксавье де Местра, прекрасно рисовала портреты акварелью.

Ксавье де Местр (1763-1852) был не случайным в доме Пушкиных, где читал свои стихи. Как утверждала Ольга, именно он пробудил в юном Александре поэтическое воображение. С 1813 года Ксавье был женат на С. И. Закряжской, тетке Н. Н. Гончаровой. Он является автором портрета Н. О. Пушкиной – матери Ольги и Александра. Ксавье под началом Суворова участвовал в Швейцарском походе. Вернувшись в Москву, в 1802 году открыл художественную мастерскую. Давал уроки живописи. Стал популярен как мастер миниатюрной живописи. Был в сражениях на Кавказе, в ходе Отечественной войны 1812 года и заграничных походов. Стал генерал-майором. Но с отставкой продолжил трудиться в жанре портретной живописи и пейзажа. Она была не только способнейшей ученицей живописца, но и стала, по его словам, художником с твердой рукой.

Все ее способности проявлялись, в общем-то, в условиях вынужденного уединения, одиночества. Ни мать, ни отец особо не жаловали ее. Любовь и ласка исходили только от няни Арины Родионовны да от бабушки Марии Алексеевны. Но рядом всегда был Александр. И, когда надо было, они стояли друг за друга с детства. В 1819 году, за год до первой ссылки, брат писал ей: 

Позволь душе моей открыться пред тобою.

И в дружбе сладостной отраду почерпнуть.

Скучая жизнию, томимый суетою,

Я жажду близ тебя, друг нежный, отдохнуть…

Ты помнишь, милая, – зарею наших лет,

Младенцы, мы любить умели…

Как быстро, быстро улетели… 

В кругу чужих, в немилой стороне,
Я мало жил и наслаждался мало!
И дней моих печальное начало
Наскучило, давно постыло мне!..

Вскоре Александр оказался в ссылке. Он настоятельно просил сестру писать ему, – она отмалчивалась. Нет ни одного ее письма в Кишинев или Одессу. 27 июля 1821 года опальный Пушкин отправил из Кишинева письмо к брату Льву. К письму приложил записку на французском для сестры Ольги. Она состояла почти из одних вопросов: «Вернулась ли ты из своего путешествия? Посетила ли снова подземелья, замки, Нарвские водопады? Развлекло ли это тебя? Любишь ли ты по-прежнему одинокие прогулки? Какие собаки твои любимцы? Забыла ли ты трагическую смерть Омфалы и Бизара (собаки Ольги – В. К.)? Чем ты развлекаешься? Что читаешь? Виделась ли ты снова с соседкой, Анетой Вульф? Ездишь ли верхом? Когда возвращаешься в Петербург? Что поделывают Корфы? Не вышла ли замуж? Не собираешься ли выйти? Сомневаешься ли в моей дружбе? Прощай, мой добрый друг». 21 июля 1822 года в письме к брату Льву из Кишинева адресовал сестре лишь приписку на французском языке: «Добрый и милый мой друг, мне не нужно твоих писем, чтобы быть уверенным в твоей дружбе, – они необходимы мне единственно как нечто, от тебя исходящее. Обнимаю тебя и люблю – веселись и выходи замуж». Но когда в том же году, по просьбе Пушкина, подполковник И. П. Липранди посетил его семью в Петербурге, он заметил, что именно Ольга «интересовалась более об Александре Сергеевиче».

С годами сестра и брат стали очень близки друг другу. Специалисты полагают, что пушкинская Татьяна Ларина очень многое унаследовала от тоненькой, высокой, черноокой барышни, бродящей «с печальной думою в очах, с французской книжкою в руках». Как и Татьяна, она пережила какой-то роман, хранила какую-то сердечную тайну, о которой знал лишь Александр.

Когда семья встретила поэта в Михайловском, куда он был отправлен в новую ссылку, начались опасные по тем временам ссоры с отцом. Ольга желала остаться в Михайловском с братом, разделить его судьбу. Александр с трудом уговорил ее не делать этого. В разговоре с Пущиным, посетившим его в 1825 году, поэт признался, что сожалеет о том, что рядом нет сестры, но тут же заметил, что он был против того, чтобы она скучала с ним в деревне целую зиму. Ссора с отцом могла дойти до императора. И князь П. А. Вяземский с тревогой и надеждой писал к Ольге: «Убедительно прошу Вас ...умолять его сделать миролюбивые шаги по отношению к Вашему отцу, заставив его понять, что этот мир необходим для Вашего спокойствия. Кроме того, я опасаюсь для него того впечатления, которое может произвести в свете и в уме самого императора его ссора с родителями. Мы живем в такое время, когда все становится известным. У Вашего брата есть враги, они не преминут обрисовать его в глазах императора человеком, который восстал против всех законов божеских и человеческих, который не выносит ни малейшего ограничения, из которого получится дурной гражданин, так как он дурной сын». Она написала к брату в Михайловское, помогла примириться с отцом. Александр ответил 4 декабря 1824 года: «Милая Оля, благодарю за письмо, ты очень мила и я тебя очень люблю, хоть этому ты и не веришь…»

Прощаясь с Бессарабией, Пушкин купил на старом базаре в Кишиневе памятный сувенир из рубинового стекла – графин с рюмками на подносе. В январе 1828 года он принес этот сувенир на квартиру барона Дельвига, предоставленную сестре Ольге и ее жениху на званый ужин в день свадьбы.

Хозяйка квартиры Софья Михайловна именно тут тепло принимала и Пушкина и его сестру: «…и Ольга, ее дочь, превосходная личность, которая любит своего брата Александра со страстностью… Я их часто вижу… Никто меня так мало не стесняет, как они. Как я ни дика, я познакомилась с ними очень быстро»; «Ее страсть – распознавать характер всех по чертам лица. Она восхитительна и постоянно заставляет меня смеяться». Александр наполнил графин мадерой – и стал ждать молодоженов с А. П. Керн. Он был посаженым отцом, а 28-летняя Анна Керн – посаженой матерью.

Перед этим Ольга пришла к Александру и сообщила ему, что 25 января, после выходки ее матери на балу, она тайно от родителей, которые были против, обвенчалась с Николаем Павлищевым. Ей было 30 лет, и она решила раз и навсегда уйти из родительского дома. Жених был на 5 лет моложе. В час ночи Ольга вышла из дома, села в сани с Павлищевым, обвенчались в церкви св. Троицы Измайловского полка. После этого Павлищев отвез ее домой, а сам уединился на холостой квартире. Пушкин жил в гостинице Демута. Сюда и прибежала Ольга, все рассказала и попросила уладить это дело. Александру пришлось уговаривать отца и мать принять этот выбор и поступок сестры. Сергею Львовичу сделалось дурно, ему пускали кровь. Мать первой уступила просьбам сына и сестры, отец сдался лишь через два часа уговоров. Александр тут же послал за молодоженами, которые упали к ногам родителей. Поэтому Александр с радостным чувством благословил сестру иконой Иверской Божьей матери от имени родителей. Этой истории

посвящено письмо В. А. Жуковского к А. А. Воейковой от 4 февраля 1828 года: «Пушкина, Ольга Сергевна, одним утром приходит к брату Александру 

и говорит ему: милый брат, поди скажи нашим общим родителям, что я вчера вышла замуж. Брат удивился, немного рассердился, но, как умный человек,тотчас увидел, что худой мир лучше доброй ссоры, и понесизвестие родителям. Сергею Львовичу сделалось дурно… Теперь все помирились».

Пушкины долгое время не любили зятя. В 1830-х годах отношения осложнились из-за претензий Павлищева на наследство. Семье Ольги жилось сложно. Муж был из бедных дворян Екатеринославской губернии. Вышла за него, так как дома «иго было невыносимо». Павлищев был сыном отставного полковника, участника войн с Наполеоном, кавалера орденов, в том числе св. Георгия 4 ст. Но в 1816 году его отец умер от ран и чахотки. В 1846 – не стало и матери Луизы Матвеевны фон Зейдфельд. Молодые с трудом сводили концы с концами в Петербурге.

Однако в их доме бывали литераторы, художники. В начале 1830 года здесь М. И. Глинка сыграл на фортепиано и спел в сопровождении Павлищева на гитаре свой романс «Я помню чудное мгновенье» в присутствии автора стихов и А. П. Керн, которой Пушкин посвятил свое сочинение. Но умирали родные, близкие – В. Л. Пушкин, А. А. Дельвиг…

В феврале 1831 года муж получил назначение в Варшаву, при содействии С. Л. Пушкина, его служба там продлилась 40 лет. В 1834 году родился сын Лев, и мать Ольги прекратила вражду с зятем. Но 29 марта 1836 года не стало и ее. Провожая Ольгу в Варшаву, Пушкин сказал сестре: «Едва ли увидимся когда-нибудь на этом свете…» И залился горькими слезами. Больше они и не свиделись. Об этих минутах прощания с братом помнила и Ольга: «Никогда еще я так не скорбела при прежних с ним разлуках; казалось мне, теряю его безвозвратно. Если бы только могла предвидеть, что во время моего отсутствия созреет против него заговор мерзавцев, жаждавших его крови, то ни за что на свете не удалилась бы из России, а во что бы ни стало склонила Николая Ивановича бросить Варшаву и переехать в Петербург. Прощаясь со мною, Александр сказал: Оленька! если так тебе грустно со мной расставаться, то, чтобы не было еще грустнее, советую тебе не оборачиваться назад, когда твой экипаж тронется. Но совету брата я не последовала и, когда двинулась моя карета, не вытерпела, чтобы не обернуться, и еще раз взглянула на удалявшегося брата...»

В 1837 году Ольга родила дочь Надежду. Роды были тяжелыми, стала болеть. В феврале 1837-го в Варшаве в их дом, уже ночью, пришел чиновник дипслужбы Софианос. «С таинственным видом он прошел в кабинет Н. И. Павлищева и на вопрос: “Зачем пожаловали не к чаю, а так поздно?” – отвечал: “Известие страшное: Александр Сергеевич убит!” Сообщив детали гибели Пушкина, Софианос поспешно ушел. Ольга Сергеевна, услышав голоса, спросила мужа, кто был у него так поздно и зачем? “Александр Сергеевич убит на дуэли Дантесом”, – сообщил Павлищев. Это известие было для Ольги Сергеевны таким страшным ударом, что она занемогла очень серьезно: тень погибшего брата являлась к ней по ночам; она вынесла жестокую нервную горячку, во время которой неоднократно вспоминала, как, рассматривая руку брата, предсказала ему насильственную смерть...»

Вскоре не стало отца, брата Льва… В 1851 году Ольга вернулась в Петербург. Муж остался в Варшаве. Она вновь увлеклась мистикой и френологией, занималась гаданием, «столоверчением». Ей казалось, что она беседует с тенью брата, который приказал сжечь ее «Семейную хронику». В 1854 году, под влиянием галлюцинации, она увидела тень брата ночью, умолявшего ее – на другой день от многолетних записок не осталось ни страницы. Ольга сожгла большую часть своих стихов, которых никогда не показывала, а также рассуждения о законах симпатии и антипатии. «Столоверчение» она бросила после того, как узнала, что ее знакомая, занимавшаяся тем же, едва не сошла с ума.

Ольга потеряла зрение, почти не могла ходить. 19 марта 1868 года написаны последние стихотворения.

Я смерти жду, как узник ждет свободы,
Но дни текут, и месяцы, и годы;
Она нейдет, глуха к моим мольбам,
Безжалостна к томленью и слезам!
Она нейдет, и долгой жизни бремя
Так стало тяжело! и почему же время
Для всех других быстрее рек бежит,
Лишь для меня недвижимо стоит?
Но жалоба моя быть может и напрасна:
Кто знает? не она ль судьбе, как мы, подвластна,
Которая ведет ее своей рукой,
Косить, не ведая, что видит пред собой?

***
Уж холод струится по жилам моим...
Не вестник ли смерти моей он желанной?..
Спеши же ко мне, оставь жизнь молодым,
Жизнь их лелеет надеждой отрадной;
Надежда ж моя – вся в тебе лишь одной.
Ты прекращаешь страдальцев стенанья,
Ниспосылая им вечный покой,
Сном беспробудным, забвеньем страданья...

Она умерла 2 мая 1868 года. Ее сын писал о ней и ее брате Александре: «В покойной матери моей Александр Сергеевич видел не только сестру родную, но своего искреннего друга; с ней – с детского возраста – он отводил душу и делился вдохновениями, осуществляемыми его внезапно угасшею лирой. Не чуждая поэтического творчества, мать моя была первоначальным его товарищем. Перед нею он ничего не скрывал; впрочем, его честной, вполне рыцарской душе и скрывать перед горячо любимой им сестрою было нечего: характеры их были как нельзя более схожи; чуткая ко всему возвышенному, мать моя была, в глазах моего дяди, идеалом женщины теплой, отзывчивой, благородной…»

 12 августа 1825 года князь П. А. Вяземский посвятил Ольге стихотворение «Нас случай свел…», которое было опубликовано в «Северных цветах» в 1826 году. Прошли годы. В 1880-м сын князя П. П. Вяземский представил в издании «Александр Сергеевич Пушкин 1816-1825 гг. по документам Остафьевского архива» несколько вариантов текста, отличного от первоначальной редакции, вышедшей в «Северных цветах». Этими стихами и хотелось бы завершить разговор об Ольге и ее брате Александре.

Его удел: блеск славы горделивой,
Сияющей из лона бурных туч,
И от нее падет блестящий луч
На жребий твой, смиренный, но счастливый.
Но ты ему спасительнее будь…

Свети ему звездою безмятежной!
И в бурной мгле участьем дружбы нежной
Вливай покой в растерзанную грудь…

Виктор Кушниренко, пушкинист

«Блокнот Молдова» предлагает подписаться на наш телеграм-канал https://t.me/bloknotmd - все новости в одном месте.