Глава Службы отлова бездомных животных: Мы обязаны обеспечить безопасность горожан

Менее месяца назад кресло начальника Службы отлова и стерилизации бездомных животных занял Роман Трахтман, известный своей волонтерской деятельностью.

В интернете была опубликована видеозапись момента отлова бродячей собаки, в процессе которого были использованы клещи, а свидетель произошедшего назвал этот момент крайне бесчеловечным.

Редакция «Блокнота Молдовы» связалась с новоиспеченным начальником столичной Службы отлова и стерилизации Романом Трахтманом, и он согласился ответить на несколько вопросов.

БМ: Как случилось, что на эту должность выбрали именно Вас?

Роман Трахтман: Я не первый год занимаюсь волонтерской деятельностью и приютами для животных, в процессе работы проходилось общаться с многими официальными лицами и решать множество вопросов по делам приюта и животных. Таким образом пришлось общаться и с Русланом Кодряну, он посчитал, что я соответствую этой должности и в рекомендательном порядке предложил мою кандидатуру руководству столичного Некрополя. Прошел собеседование, как и другие претенденты, после чего стал начальником Службы отлова и стерилизации.

БМ: До сих пор Служба отлова и стерилизации столицы фигурировала в новостях в негативном свете. Какие изменения, на ваш взгляд, улучшат репутацию и качество работы службы в целом?

Роман Трахтман: В первую очередь, планируем создать приют в столице. Искренне надеюсь, что он появится до конца этого года. Также планируем доукомплектовать персонал, катастрофически не хватает ловцов. Помимо этого, есть огромное желание создать бесплатную службу скорой помощи животным на муниципальном уровне. И, внедрить один из важнейших аспектов, но он пока на уровне идеи – привить гражданам гуманное отношение к животным, приучить их относиться иначе к братьям нашим меньшим, с пониманием и ответственностью к ним, знать, что любой шаг несет за собой определенную ответственность.

Любовь к животным начинается дома, в процессе наблюдения за тем, как ведут себя родители. Перевоспитать взрослого – невыполнимая задача. Но надо сдвигать камень с мертвой точки, хотя бы пытаться.

БМ: Вы считаете, что жители Кишинева относятся безответственно к бездомным животным?

Роман Трахтман: Я не просто так считаю, я знаю это. Оставим в стороне тех, кто животных не любит, и поговорим о тех, кто «любит». На сегодняшний день эти «любящие» граждане, которые прикармливают собак и кошек во дворах из любви, являются злейшими врагами бродячих животных.

В первую очередь, они приучают собак к контакту с человеком – те начинают доверять людям, подпуская к себе всех подряд. А среди подходящих может оказаться личность с самыми жестокими намерениями, животное может стать жертвой издевательств или даже убийства. Когда я вижу такую собаку, которая с радостью идет в руки «ловцам», сразу же забираю ее в приют - она первая в зоне риска и первая в списках живодеров.

Помимо этого, такие дворовые «кормушки» могут стать центром антисанитарии, вокруг них всегда неприятный запах, мухи, клопы, даже глисты. Владельцы домашних питомцев, просто проходя мимо, могут на обуви зацепить инфекцию или глистов, и занести домой, заразив своих домашних собак и кошек.

В-третьих, прикормленные к определенному двору, собаки могут стать угрозой для самих жителей двора, детей на игровых площадках, и домашних собак, которых выгуливают.

БМ: Были случаи нападения на собак на выгуле?

Роман Трахтман: Они происходят постоянно, а в последнее время участились. Не думал, что доживу до тех дней, когда сами собаководы будут мне звонить и просить убрать стаю из того или иного двора или площадки. Не нужно забывать, что бездомные собаки все же на уровне инстинктов пытаются убрать конкурентов с территории, которую считают своей, а домашние собаки – не исключение.

БМ: И много бродячих собак в Кишиневе?

Роман Трахтман: Последний раз официальный подсчет велся в 2008 году, на тот момент в Кишиневе проживало около 8 тыс бездомных собак. С тех пор популяция собак, как минимум, удвоилась, смело можно говорить о 15 тыс. собак на весь город. Это не только за счет ощенившихся собак, не стоит забывать о миграции животных из деревень – ежегодно тысячи людей переезжают в столицу или уезжают за рубеж, оставляя своих бывших питомцев на произвол судьбы. Брошенные и никому не нужные, собаки направляются к самой крупной кормовой базе - к столице. И этот процесс происходит уже не первый год или день, он даже сейчас идет, ежечасно и ежеминутно количество собак растет.

БМ: Такое количество собак представляет угрозу для города с почти миллионным населением?

Роман Трахтман: Вы шутите? 15 тыс. взрослых собак – это самая настоящая армия животных. Возможно, многие не хотят видеть реальную картину, но у нас уже идет тихая война между людьми и собаками. Спросите тех, кто разъезжает по тихим улочкам ночного города – за моим автомобилем не раз бежала агрессивная стая. И за последнее время участились случаи нападения на людей.

БМ: Разве программа по всеобщей стерилизации бездомных животных не решит этот вопрос, как обещают зоозащитные организации?

Роман Трахтман: Уверения зоозащитников о том, что стерилизованные собаки не сбиваются в стаи – откровенная ересь. Они не производят потомства после стерилизации – это правда. Но инстинкты хищника никуда не уходят после операции, они привыкли и хотят жить в стае, ведь это их естественная среда. Можно хоть десять раз стерилизовать собаку, вдоль и поперек, она от этого не перестанет быть собакой. Я понимаю, что зоозащитники хотя гарантировать жизнь всем животным, но какой ценой? Завтра этой ценой может стать жизнь человека, ребенка.

БМ: Как складываются отношения между вашей службой и зоозащитниками? Раз уж зашла о них речь.

Роман Трахтман: Я очень скептически отношусь к зоозащитникам. Наша зоозащита на 90% состоит из женщин, а у 60% из них патологическая потребность навязывать свою опеку, даже если она не нужна. Люди могут послать, а животные вынуждены терпеть их любовь. Но настоящий зоозащитник не может ставить интересы бездомных собак превыше интересов людей. Нельзя ненавидеть людей и любить животных, надо понимать ту тонкую грань, когда интересы собственного вида должны идти впереди других интересов.

Зоозащитники Молдовы не готовы принять правду о том, что городская среда не является естественной средой для кошки и собаки - она полна рисков, агрессии, не все люди готовы жить рядом с животными.

По факту, человек ушел из леса и построил себе город, чтоб быть подальше от зверей. Надо это раз и навсегда понять. А зоозащита Молдовы – это сплошные эмоции, и полное отсутствие здравых поступков.

Однако не вся зоозащита ведёт себя некорректно, есть люди, отдавшие много лет этому делу - они заслуживают глубочайшего уважения, со многими я работаю и горжусь этим.

БМ: В последнее время им предоставлен чуть ли не свободный доступ на территорию Некрополя. Казалось, что между вами наладились отношения, или это не так на самом деле?

Роман Трахтман: Ну, смотрите сами – Некрополь – режимный объект, и простым гражданам там не место. У нас на территории есть не только агрессивные собаки, но и кладбище животных. Это опасно для людей.

Некоторые зоозащитники полностью игнорируют тот факт, что у Некрополя есть свои дни приема, ну да ладно – по моей просьбе им разрешили приходить в Некрополь в любое время, так как надеялся, что они поймут реальную ситуацию и помогут.

А на деле зоозащитники влияют на работу Некрополя очень негативно. Каждый должен заниматься своим делом – пекарь должен печь хлеб, парикмахер должен стричь, врач должен лечить. А человек, который должен заниматься животными – должен ими заниматься, а не приходить только по выходным, устраивать шоу для соцсетей. Этим уже не помогают, а вредят.

БМ: Какими вы видите отношения между Службой отлова и стерилизации и зоозащитниками?

Роман Трахтман: В идеале – партнерскими, чтобы они помогали, понимали и слышали нас. Все хотят погладить хорошую собачку, полюбить и потискать ее. Только иногда собачки бывают агрессивными, больными, носителями кучи разных инфекций и паразитов. И тогда наступает та самая грязная часть работы – собаку надо выводить из города в Некрополь и решать, что с ней делать. При том, что таких собак в городе сотни и тысячи, кто-то должен брать на себя эту неблаговидную работу, а из зоозащитников на себя ее брать не хочет никто. Зато это делает наша служба.

БМ: Разве они не берут на себя задачу найти ей семью после стерилизации?

Роман Трахтман: Вот я вам пару примеров расскажу, чтоб вы поняли, какая удобная позиция у этих господ.

Каждый раз с момента моего вступления на должность, после отлова по-настоящему добрых собак, я выставляю в соцсети фото этих несчастных и зову общеизвестных зоозащитников помочь мне пристроить животное. Они мне потом пишут – чего ты нас дергаешь? А кого мне дергать? Я начальник службы отлова, а не пристройки животного. Я и так делаю все, чтобы облегчить создавшуюся критическую ситуацию.

Или частные приюты – вы их видели? Пара из этих так называемых приютов больше напоминают концлагеря, там по 300-400 собак, живут они на маленькой территории, без тепла, без вольеров, им не хватает еды, места, ухода. На весь приют всего один сторож на ночь остается. Думаете, там не гибнут собаки в грызне между собой? Еще как гибнут, это ведь невероятно огромная стая, это их правила жизни и бытия – выяснять между собой, кто главный. Только о гибели собак в приютах зоозащитники благоразумно умалчивают, чтоб не портить себе репутацию.

Но стоило погибнуть собаке в Некрополе, хотя у нас гораздо меньше их, всего 120, и сразу в соцсетях поднялся вой.

БМ: Вы считаете, что требования и программы зоозащиты не могут быть выполнены в сегодняшних реалиях?

Роман Трахтман: Я уверен, что это невозможно, это несбыточные мечты эмоциональных личностей, но почему-то еще и за чужой счет.

Вот вам простая арифметика, для примера. Одно бездомное животное обходится городу в 10 тыс. леев в год, а в Кишиневе их, если помните, минимум 15 тыс. тысяч. Зоозащитники мечтают, чтобы всех стерилизованных собак выпустили на волю, но при этом каким-то образом содержали. Это уже ужас какое противоречие.

Далее, допустим, у нас получилось бы каким-то образом собрать всех бродячих псов на огромной территории и содержать за счет города. Это же 150 млн леев в год, а собаки живут от 8 до 15 лет! Ну откуда такие деньги? Да половина города будет категорически против этого!

Но зоозащитники ничего об этом не хотят слышать, им подавай лучшие условия, и неважно, есть ли такая возможность или нет. 

БМ: И как вы видите решения из создавшейся критической ситуации?

Роман Трахтман: Не надо выдумывать заново колесо, надо научиться им пользоваться. Есть мировые практики по контролированию поголовья бездомных животных. Программа стерилизации не работает - стерилизуй сто на Рышкановке, а в Центре уже родилось 200. И есть еще и Ботаника, Чеканы, Буюканы, пригороды. Мы не успеваем за ними. Зоозащита не справится с таким количеством, поэтому некоторые начинают нести ахинею и требовать невыполнимые программы.

Нет, я понимаю, что удобно махать руками и кричать – а на Западе и в Европе животных берегут, как зеницу ока! Нет там такого, я жил за рубежом. Там в приютах собак оставляют на очень короткий срок, и если ее не «усыновили», усыпляют. Звучит жестоко, но зато нет нападений на людей, детей и домашних питомцев.

Очень любят приводить в пример Турцию, где якобы «жители на ночь впускают бездомных собак и кошек спать в магазинах и ресторанах, каждый второй их кормить и гладит». Во-первых, это только в 2-3 городах Турции, если отъехать за 20 км от этого населенного пункта, там бывают истории похлеще наших. Во-вторых, это «фишка», специально внедренная для привлечения туристов.

Нельзя быть такими наивными, и смотреть на все сквозь розовые очки, отказываясь видеть реальную картину.

БМ: То есть, мирное сосуществование людей и бродячих животных в принципе невозможно в Кишиневе?

Роман Трахтман: Еще раз вернусь к тому, что город – территория человека, всецело, во всем, и его интересы должны быть на первом месте.

Я вырос в те благословенные времена, еще в Союзе, когда бездомных животных было очень мало, люди их любили, и вообще атмосфера и мораль была другая. В те времена любого живодера заклеймили бы, почти в каждом дворе была одна своя собака, которую все дети любили, кормили и гладили.

Тогда чуть ли не в каждой семье был питомец, никто и не помышлял нанести вред какому-либо живому существу. Сегодня же у нас всего 10% жителей города держат домашних питомцев и готовы отвечать за него. Жизнь и так тяжела, не могут люди позволить себе роскошь плодить население собак, равное количеству жителей Кишинева. И не нужно это делать, это очень опасное соседство.

БМ: Тогда какой остался выход из положения? Неужели только истребление?

Роман Трахтман: Нет, Боже упаси. Нужно, как я уже говорил, взять за пример мировые практики – отлов, стерилизация, информирование общества, внедрение программ по «усыновлению», там каждый аспект в отдельности очень важен. И да, в определенных случаях эвтаназия неизбежна.

Только после этого можно создать сафари – что-то типа контактного зоопарка. Когда на огромной открытой территории огороженной забором, проживают бывшие бродячие собаки, у них есть все необходимые условия жизни, есть специально обученный персонал, которых помогает им адаптироваться. И куда приходят люди пообщаться с животными. Только это уже естественная территория животных, и люди приходят к ним в гости. Разве это не идеальная картина отношений человека и животного?

Есть еще одна интересная идея – предлагаю создать приюты для бездомных животных на территории пенитенциарных учреждений, в них ежегодно содержится около 7 500 заключенных. Ни один политик не предлагал такие программы, а ведь ими можно решить две проблемы сразу. Любовь и забота о животном всегда может сделать человека лучше, и по выходу каждый заключенный может забрать животное с собой, он уже его член семьи.

БМ: Возвращаясь к Службе отлова и стерилизации, что-то изменится в техниках отлова во избежание критики зоозащитников?

Роман Трахтман: У меня много планов и идей. Но я работаю меньше месяца, дайте мне время. Моя первая обязанность – отлов, и я остановить его не могу. Приходится действовать теми методами, которые уже есть.

Пока других инструментов нет, но на клещи надели резиновые наконечники, чтобы не травмировать животное. Да, собака кричит, визжит в момент отлова, она в панике, но травм нет. За это короткое время мы создали неплохую команду, со временем появятся и другие инструменты, но на это нужно время.

Я абсолютно согласен, что выглядит это со стороны просто ужасно, но это видимость. Сам стараюсь присутствовать при отловах, но не всегда удается - много бюрократической работы.

Животных с биркой мы не берем. Если собака одна на весь двор – тоже не берем. Отлов происходит с 5 до 7 утра, максимум 8, чтобы дети не наблюдали это неприятное зрелище, либо собака убегая не напала на первого встречного.

Давайте вспомним, что Киртоакэ вообще убивал животных. Есть ловцы, которые пришли при нем, которых так и не обучили ловить. Потому что Киртоакэ требовал их травить, и они так и делали. Пока что я потребовал не калечить при отлове животных, и с момента моего назначения еще ни одного животного покалеченным не принесли, сотрудники стараются.

Но давайте не забывать, что у Службы отлова и стерилизации совсем другая задача. В городе на первом месте – безопасность людей. А люди уже позаботятся о безопасности животного.