«Кто ел Дунайскую селедку…» Почему в Бессарабии Пушкин мечтал о дунайской селедке

14-23 декабря 1821 года опальный поэт Пушкин в сопровождении подполковника И. П. Липранди совершил самую большую поездку по Бессарабии.

Утро в Татарбунарах

    18 декабря, с рассветом, путники прибыли в Татар-Бунар и остановились отдохнуть и пообедать. Пока варили курицу, Пушкин уединился и что-то писал, по обычаю, на маленьких лоскутках бумаги. Они лежали вокруг него, торчали из карманов. Он то вынимал их из карманов, просматривал, то откладывал. И писал, писал…

    Липранди долго молчал. Наконец, Пушкин проговорил, что жалеет, что не захватил с собой том «Скорбных элегий» Овидия. Подполковник засмеялся:

    – А я вдвойне жалею, что не захватил у Непенина в Аккремане чего-нибудь поесть. Не задерживались бы тут…

    – De gustibus et caloribus non disputandum (На вкус и цвет не спорят – лат.), – ответил поэт, не прекращая писать.

    – Схожу пока к фонтану... – сказал Липранди и вышел из почтового двора.

    По следам Липранди прошел известный одесский пушкинист, краевед Олег Губарь. В статье «В Татар-Бунар мы приехали с рассветом…» он пишет, что Татар-Бунар в переводе означает «татарский колодец, родник, фонтан». Источники вытекают из-под холма, на котором когда-то лежали руины древней каменной крепости. Эта крепость была укреплена турками. Она четырехугольная с высокими башнями. Тут были казармы на 150 воинов, мечеть, склады.

   Мне известно, что со временем из ее камней построили официальные здания: каменный почтовый двор, баню, некоторые жилые дома. В 1818 году здесь проживало около 900 жителей. Многие ютились под камышовыми крышами. Все это утопало в виноградниках и садах.

   В наши дни близ «фонтана» и речки Фонтанки установлен памятник Пушкину. Неподалеку, в топкой и сырой низине, дом с мемориальной доской «Здесь… во время поездки по Бессарабии останавливался А. С. Пушкин».

   Но Губарь утверждал, что настоящий каменный почтовый двор сохранился на улице Димитрова, 2, где и проходит почтовый тракт. Теперь здесь почтовое отделение. Это одноэтажное каменное здание, в четыре окна, с одной дверью и погребом.

    Как бы там ни было, но «фонтан», к которому прогулялся тогда Липранди, породил легенды, которые местные жители связали с «Бахчисарайским фонтаном» Пушкина…

    Вернувшись в дом, Липранди нашел Пушкина в том же месте и в той позе. Поэт продолжал что-то увлеченно писать. Он отложил все в сторону только на время обеда.

    А с обедом Пушкин оживился и вслушивался в расспросы подполковника о здешних местах. «Услышав из моих расспросов о посаде в Вилково, лежащем при самом устье левого берега Дуная (Килийского, самого северного из рукавов) и славящемся ловлею сельдей, что со второй станции есть поворот на Килию, от которой идет туда дорога, он неотступно желал, чтобы заехали туда, и даже несколько надулся; но я ему доказал, что теперь этого сделать никак нельзя, что к послезавтрему два батальона стянутся в Измаил для моего опроса, а завертывая в Вилково, мы потеряем более суток, ибо в настоящее время года и при темноте от Килии до посада по дороге, или, лучше сказать, по тропинке, идущей по самым обрывам берега Дуная, ночью ехать невозможно. Он скоро сознал это, опять повеселел и мы отправились».

    Повод, как видим, был почти смешной. Но я знаю прелесть дунайской селедки и считаю, что ради того, чтобы отведать ее, стоило изменить маршрут. Ведь Пушкин был большой охотник до рыбы, и 23 декабря с превеликим удовольствием уплетал в Леово икру и местный балык. Но у Пушкина могли быть и свои причины для поездки в Вилково. Вилково – это устье Дуная, это место его впадения в Черное море. По воображению Пушкина, именно это место, единственное, которое могло максимально приблизить его к истинному месту ссылки Овидия – задунайскому городку Томы. Это было в те часы очень важно для поэта. Ведь он писал свое знаменитое послание «К Овидию». 

Счастливый случай

   В 1974 году, окончив четвертый курс филфака, по счастливой случайности, но как журналист, был приглашен в Морское – на закрытие сезона в расположенном тут летнем студенческом лагере университета.

    Солнце палило нещадно. Прибыв на место, мы выскочили из раскаленного автобуса и бросились на пляж. Море и песок охладили нас. И мы наслаждались этим недолгим, но счастливым отдыхом до позднего вечера.

   Утром отправились в Вилково за дунайской селедкой. Остановились у знакомых, которые угощали нас щедрым обедом. Наконец, пожаловала селедка. Тот ее необыкновенный, неповторимый, свежий вкус у меня на губах и поныне.

    Полакомившись дунайской селедкой вволю, мы привезли несколько банок в лагерь. И был великий пир…

   В советское время дунайская селедка не рекламировалась. Она украшала столы только высокопоставленных чиновников в Москве, Ленинграде, Киеве, столицах республик. Затем явилась в Кишиневе. Но с прилавков селедка была совершенно иной. Вскоре она совсем исчезла. И остался вкус разочарования.

   А, между тем, ныне от Вилково до Одессы проходят фестивали дунайской селедки. Она стала мировым брендом. Ее ценят на уровне икры, устриц и лягушечьих ножек. Естественно, выросли и цены, да так, что не всякий может теперь лакомиться ею. Удивительно, но многие утверждают, что ныне дунайскую селедку легче купить не в Вилково, где и завод давно уже закрыт, а в Одессе – на «Привозе». Именно тут броские призывы «Свежая дунаечка, на засол, на жарку», «Вкусная малосольная дунаечка, подходим, выбираем!».

Немного истории

   Одни говорят, что у дунайской селедки, самой жирной и вкусной в мире, необычайно длинный путь к столу. Она-де обитает в Тихом океане в районе островов Новой Зеландии. Но каждый раз, собираясь в огромный косяк, она преодолевает тысячи километров. И оттуда мигрирует в места своего традиционного нереста – в воды Дуная.

   Другие утверждают, что она пребывает в черноморско-азовских просторах и весной заходит на нерест в Дунай, Прут, Днестр, Днепр, Дон, Буг… Это всегда бывает в марте-мае.

Известно, что в XIX веке купцы с превеликим желанием поставляли дунайскую селедку в Стамбул, Вену, Париж. А по признанию специалистов, самая вкусная селедка водится, где бы вы думали, – в Килии. Существуют издавна бессарабские рецепты ее приготовления.

    Так что вполне возможно, что на стол наместника И. Н. Инзова поставляли не только устрицы, но и дунайскую селедку. И ее с радостью поедал в Кишиневе и опальный Пушкин. А потом – в Одессе. А потом просто селедка с картошкой – в Москве, Петербурге, Царском Селе, на Валдае. В кругу друзей и за семейным столом.

   И не только Пушкин любил дунайскую селедку. Граф Лев Толстой пробовал ее в «Ясной Поляне», нобелевский лауреат Иван Бунин заказывал «дунайку» в парижских кафе.

    Из рассказа Бунина «В Париже» (1940):

    – Водочки желаете?

    – Охотно. Сырость на дворе ужасная.

     – Закусить что прикажете? Есть чудная дунайская сельдь, красная икра недавней получки, коркуновские огурчики малосольные...

     Он опять взглянул на нее: очень красив белый передник с прошивками на черном платье, красиво выдаются под ним груди сильной молодой женщины... полные губы не накрашены, но свежи, на голове просто свернутая черная коса, но кожа на белой руке холеная, ногти блестящие и чуть розовые, – виден маникюр...

     – Что я прикажу закусить? – сказал он, улыбаясь. – Если позволите, только селедку с горячим картофелем.

     – А вино какое прикажете?

     – Красное. Обыкновенное, – какое у вас всегда дают к столу.

    Многие годы, 3 мая, День дунайской селедки проходит в Килии. Это уже традиционный праздник королевы Дуная.

    И все же – Одесса…

В Одессе, как всегда, в Апреле
Ряды с селедкой заблестели.
Ее из Вилково привозят,
Она Топ-рыба на Привозе.
Кто ел Дунайскую селедку,
Не обязательно под водку,
А просто так, с кусочком хлеба,
Уверен, счастлив был до неба.
Весь год селедка в море бродит,
Взрослеет жир поднабирает,
Когда весною срок приходит,
Сельд устремляется к Дунаю.
Давно готовы рыбаки,
Они ее привычки знают,
Когда большие косяки
Идут на нерест в верх Дуная.

Соленонежная Дунайка,
Картошка молодая к ней,
Вино...
          Скажу вам без утайки,
Что жизнь становится вкусней.

Виктор Кушниренко, пушкинист