Тайна снимка с Есениным на бессарабской станции Новоселица. К 130-летию со дня рождения великого поэта

    8 июня Царскосельский полевой военно-санитарный поезд № 143, проследовавший 7 июня через всю северную Бессарабию, прибыл на станцию Новоселица. Санитаром на этом поезде тогда служил и Сергей Есенин.

 Покровительницей поезда была императрица Александра Федоровна.

   Ее доверенное лицо – Дмитрий Николаевич Ломан (1868-1918), полковник, журналист, писатель. В 1913 году произведен в полковники. Назначен штаб-офицером для поручений при дворцовом коменданте, состоял при министре двора. Был близок к царской семье. Во время Первой мировой войны – уполномоченный по Царскосельскому полевому военно-санитарному поезду №143.

   Комендантом поезда назначен Александр Васильевич Воронин, «невысокого роста, рыжеусый, в очках, похожий не то на врача, не то на учителя, богатейший фабрикант сарептской горчицы». На его средства содержался санитарный поезд.

   Воронин записал в своем дневнике: «…дня 6 июня прибыл в Жмеринку. Отправившись со ст. Жмеринка в 3 часа 45 мин. дня в 1 час. 25 мин. ночи с 6-го на 7-ое июня миновал Могилев-Подольский (на Днестре), в 5 часов утра ст. Окницу и в 1 час дня 7-го июня прибыл на ст. Новоселица, которая находилась на границе России, Румынии и Австро-Венгрии».

    На станции Новоселица поезд остановился в полдень. Команда поезда получила передышку. Штатный фотограф, доброволец Александр Функ сделал групповой снимок с Есениным на переднем плане. Во 2-м часу дня началась погрузка раненых. В 10 часов вечера поезд отправился в обратный путь по маршруту Киев-Курск-Москва-Царское Село. 8 июня – в 7 часов утра 15 минут прибыли на станцию Окница и оставили «9 тяжело раненных низших чинов, для которых дальнейшая перевозка была вредна».

   Но на групповом снимке команды нет ни уполномоченного поезда полковника Ломана, ни бывшего при нем 10-летнего сына Юрия. Почему?

   В книге «Из воспоминаний крестника императрицы. Автобиографические записки» (Спб. 2010), вышедшей уже после смерти, Юрий Ломан (1906-1980) писал: «На этот раз поезд шел в захваченный нашими войсками город Черновицы. А вот ездил ли с нами Есенин, не помню. А он, надо полагать, ездил санитаром именно этим же рейсом. В письмах поэта есть упоминание Черновиц, а поезд ходил туда один раз. Кроме того, на групповой фотографии, где Есенин сфотографирован среди команды поезда, есть денщик отца Фролов, который сопровождал его именно в Черновицы. Причем Роман Фролов только один раз ездил с поездом, сопровождая отца. Помню, как отец шутя, говорил доктору Авдуевскому: “Стоило нам уехать, как вы сфотографировались”».

    Иными словами, Ломан с сыном выезжал в Новоселицу, как раз тогда, когда команда поезда фотографировалась. Возможно, полковник Ломан посетил штаб или дом коменданта Новоселицы. Но кто был комендантом Новоселицы?

   Тут следует вспомнить американского корреспондента. Джон Рид (1887, США-1920, Россия) – военный корреспондент «Metropolitan Magazine». В апреле-октябре 1915 года, вместе с канадским художником и корреспондентом «The Masser» Боурдменом Робинсоном отправился в Восточную Европу. Этому путешествию посвящена книга «Война в Восточной Европе» (или – «Вдоль фронта»), вышедшая в апреле 1916 года.

18 мая 1915 года Джон Рид и его спутник прибыли, в сопровождении префекта румынского города Жана (Ивана, Иона) Вамеша, в Новоселицу. Это было за год до приезда сюда Сергея Есенина.

   Вамеш хорошо знал коменданта Новоселицы, так как часто встречался с ним в Румынии и России. Джон Рид в своей книге «Вдоль фронта» писал: «…Маджи повел нас в штаб командующего, чтобы переговорить с генералом. Тот охотно дал нам разрешение, и комендант написал нам пропуск в Зелещик».

    Иными словами, 8 июня полковник Ломан с сыном со станции Новоселица, где оставался поезд №143 с Есениным, действительно, отправился к коменданту Маджи или сразу в штаб к командующему – генералу. Царедворцу Ломану это было крайне необходимо. Он находился на месте событий. И мог сам поведать царской семье о положении дел на этом участке фронта, о настроениях в армии…

    Впрочем, не все так просто. Штаб командующего 9-й армией находился в то время в Каменец-Подольском – на Днестре. Командующим был генерал от инфантерии Платон Алексеевич Лечицкий.

    Но еще в начале марта 1916 года командующий П. А. Лечицкий заболел крупозным воспалением легких. Лечил его Ю. О. Манасевич, будущий личный врач генерала Брусилова. Император Николай II во время очередного объезда фронта посетил больного Лечицкого в штабе армии в Каменец-Подольском 30 марта 1916 года.

   Так что, скорее всего, Ломан только в Новоселице общался с комендантом местечка и другими офицерами.

    Вот почему на фотографии, где запечатлена вся команда поезда № 143, включая санитара Сергея Есенина, нет полковника Ломана и его сына Юрия.

   Что мы знаем о коменданте, помимо сообщения в книге Джона Рида?

    Владимир Викентьевич Маджи родился около 1868 года. К 1915 году имел уже 26 лет службы. Но послужного списка нет. Сам он кое-что говорил, но отрывочно. 20 лет находился в Царстве Польском. 8 лет был бригадным адъютантом у генерал-лейтенанта Пустынского, который в 1904-1911 годах командовал Сандомирской бригадой пограничной стражи. 15 лет занимался разведкой и контршпионажем. Предполагается, что с началом Первой мировой войны в 1914 году прикомандирован старшим адъютантом 71-й пехотной дивизии. Тогда он был ротмистром при 20-й пограничной Хотинской бригаде, батальон которой входил в состав Днестровского отряда. А затем – переведен переводчиком в штаб 9-й армии.

   Между тем, незаконное посещение Джоном Ридом Новоселицы, его общение с Маджи и другими, переписка с ними, наделали много шума в русской разведке. Маджи был арестован. Вот фрагмент из любопытного документа (Владимир Викентьевич Маджи. История ротмистра//История и вопросы строительства Вооружённых Сил > История Первой Мировой войны).

    «Генерал-квартирмейстеру Штаба Главнокомандующаго Армиями Юго-западного фронта.
Отделение разведывательное.
5 июня 1915 г. №77.
К телеграмме №4229.
Препровождаю при сем копию протокола опроса Ротмистра МАДЖИ.
Приложение: протокол.
Генерал-майор ГОЛОВИН.
За Старшего Адъютанта Генерального Штаба
Капитан (роспись.)

   1915 года 4 июня я, и. д. штаб офицера для поручений при Разведывательном отделении Штаба 9 Армии Отдельнаго Корпуса Жандармов Ротмистр Сосновский, на основании телеграфнаго распоряжения Генерал-Квартирмейстера Штаба армий- юго-западнаго фронта опрашивал нижепоименнованнаго, который показал:
    Зовут меня Владимир Викентьевич М А Д Ж И .
От роду имею 47 лет, вероисповедания православнаго.
Звание мое Ротмистр пограничной стражи 20-й Хотинской бригады.
Занятие переводчик Штаба IX-й Армии.
Проживаю в местечке Новоселицы, Бессарабской губ.
Сведения о судимости: под следствием и судом не был.

    Относительно появления в м. Новоселица американских корреспондентов ДЖОН РИДА и БАРДМАН РОБИНЗОН показываю:18 мая приехал из Румынии ко мне в Новоселицу мой знакомый префект гор. Дорогой ИВАН ВАМЕШ, сопровождая двух американских корреспондентов. ВАМЕШ передал мне, что эти корреспонденты пpиехали из БУХАРЕСТА и просят отправить их в армию. Я слышал, что американские корреспонденты при наших армиях допускаются, как дружественной нации. Далее ВАМЕШ прибавил, что они в БУХАРЕСТЕ побывали у нашего военнаго атташе Полковника СЕМЕНОВА и последний им сказал, что дружественная POCCИЯ их примет как гостей. Я с американцами не мог разговориться, так как английским не владею, а французский знаю слабо и вел вялую беседу односложными фразами. Затем в тот же день ко мне явились мои агенты, коими я был занят, а чтобы корреспондентов не оставлять одних, я послал за адъютантом Штаба 32 армейскаго корпуса Поручиком АМЕТИСТОВЫМ, так как он выражал желание лично поговорить с моими агентами и убедиться в настроении иностранцев к POCCИИ.

    Поручик АМЕТИСТОВ с американцами проболтал у меня за общим столом целый вечер, а я в это время говорил с агентом и ВАМЕШЕМ. В 11 час. вечера Поручик АМЕТИСТОВ распрощался, а гости просили устроить их отдохнуть. Я сейчас же послал бывшаго у меня унтер.офицера коннаго Пограничнаго полка РАЕНКО найти номер в гостинице для корреспондентов и через нисколько минут была найдена комната неподалеку, в каком-то еврейском заезде. Тут же распорядился отвести корреспондентов ночевать, сказав им, что утром я их отвезу в местный Штаб, где они получат разрешение на дальнейшее следование.

   Утром я в 9 часов просил их на чай, а затем часов в 11 повез их в Штаб корпуса. Там, в ожидании выхода Начальника Штаба, я их оставил на попечении поручика АМЕТИСТОВА, а сам пошел на вокзал. Через полчаса я вернулся и, узнав, что Начальник Штаба на дворе, я повел корреспондентов во двор и доложил Начальнику Штаба, что явились американские корреспонденты и просят отправить их в армию. Начальник Штаба был в это время занят разговором с корпусным инженером и сказал мне, что бы я их забрал и отправлял и кажется добавил, что если все в порядке. Я посадил их на извозчика и повез к себе. В местечке они просили зайти в лавку купить русских сигарет. Я остановился у лавки и повел их покупать. Купив сигарет, я опять их посадил и повез к себе, где задержал до ночи, предложив им обед и затем и ужин. После ужина я их отправил в их комнату спать, предупредив, что за ними в пять часов утра приедет экипаж и отвезет их в ЗАЛЕЩИКИ.

    Хотя они и не возбуждали никаких подозрений, но я их из предосторожности задержал у себя. После ужина я позвал почтаря и сказал ему, что бы на 5 часов утра непременно были поданы бы лошади и везти корреспондентов прямо в ЗАЛЕЩИКИ, никуда не заезжая и ехать через ТОПОРОУЦЫ, далеко в тылу наших позиций. На другой день я почтаря спросил и он мне доложил, что он точно исполнил маршрут. Корреспонденты что-то говорили с ямщиком, но он их не понимал. При этом почтарь мне передал забытый в экипаже корреспондентами путеводитель по РОССИИ.  Дабы их по дороге не задержала полиция, я им выдал пропуск, в коем отметил, что они с разрешения Начальника Штаба следуют в ЗАЛЕЩИКИ; на дальнейшее следование я им не дал и предупредил их, что в ЗАЛЕЩИКАХ они должны явиться местному коменданту, который их допросит и извозчика откуда они приехали и выдаст другой пропуск до Армии. Они просили прописать им и надальнейший путь, что бы их не задерживали в ЗАЛЕЩИКАХ, но я им объяснил, что мой пропуск действует только до ЗАЛЕЩИК. Особых мер я не принял, что бы не делать излишних им затруднений, так как они не внушали подозрений, тем более, что ехали из БУХАРЕСТА, где по их заявлению, полковник СЕМЕНОВ говорил, что русские им не окажут затруднений и примут, как гостей.

    ВАМЕШ, заслуживающий доверия и искренно расположенный к нам, на мои намеки уверял, что они вполне надежны, судя по их нерасположению к немцам, насколько он успел их понять.
   ВАМЕША, часто бывавшего в НОВОСЕЛИЦЕ, пограничные солдаты знали и пропустили, предполагая, что с ним наши агенты. Раньше я этих корреспондентов не видел и впервые их увидел 18 мая.
Подписал: Ротмистр МАДЖИ.
Подписал: Ротмистр СОСНОВСКИЙ.

   Относительно отправления от ВАМЕША – префекта полиции г. ДОРОГОЙ – письма на имя госпожи ВЕЛЕПОЛЬСКОЙ в ЗЛОЧЕВ показываю:

   Господин префект г. ДОРОГОЙ ВАМЕШ все время оказывает нам много          полезных услуг, о коих Штабу Армии известно из моих телеграмм. В его искреннем расположении к нам русских и России сомневаться нет никаких оснований и данных. Мой опыт, знающий жизнь, мне это подсказывает. Такое мнение о ВАМЕШЕ и благодаря его чрезвычайной готовности во всем помогать нам, в настоящее время на границе РУМЫНИИ не осталось ни одного австрийского подданного, которые в начале войны, бежав от русских из захваченной БУКОВИНЫ, поселились в РУМЫНИИ, на самой границе, до сих пор проживали, занимаясь шпионажем в пользу АВСТРИИ, нанося нам громадный вред. Близость русских войск давала им полную возможность шпионить. Мало этого господин ВАМЕШ, по моей просьбе, с риском своей службе и навлекши серьезное неудовольствие австрийско-подданных, которые жаловались на него, как русского наемника и нарушителя нейтралитета, нашел основание к аресту шайки опасных австрийских шпионов в местечке ГЕРЦА: еврея ГАТЕСМАНА и ТОБИА. Агенты ГАТЕСМАНА были пойманы у нас в расположении 32 Корпуса. Все эти полезные заслуги в нашу пользу господина ВАМЕША, по коим я ходатайствовал о награждении его, меня подкупали, видя в нем весьма услужливого человека и готового всегда оказать РОССИИ полное внимание и быть полезным нам, настолько в его силах. Насколько я его узнал, он человек весьма корректный и воспитанный в ненависти к немцам я и убежден был всегда, что он никогда не употребил бы во зло доверие русского, к которому он расположен был искренне. Исходя из таких взглядов, я допустил маленькую ошибку, которой больше не повторю. И то ошибка являлась следствием желания чем нибуть ответить человеку, оказавшему нашему общему делу столько услуг. Я поддался его просьбам, зная что вреда не будет, так как он всячески меня успокаивал, что госпожа ВЕЛЕПОЛЬСКАЯ живет в ЗЛОЧИВЕ, ненавидя австрийцев и должна быть известна русским, как вполне надежная особа. Я все таки, уступая его просьбам, отправил письмо не прямо в ЗЛОЧОВ, а направил его Генерального Штаба Капитану РАКИТИНУ с просьбой, если возможно, то не отказать отправить по назначению и направил письмо в таком виде, каким оно мною было получено от господина ВАМЕША…   
Подписал: Ротмистр МАДЖИ.
Подписал: Ротмистр СОСНОВСКИЙ.

   Добавлю, что если потребуется допросить ВАМЕША, то он не откажет приехать и дать интересующие показания относительно, как самой ВЕЛЕПОЛЬСКОЙ так и посылки к ней писем.
Подписал: Ротмистр МАДЖИ.
Подписал: Ротмистр СОСНОВСКИЙ.
Верно: Ротмистр СОСНОВСКИЙ (подпись)».

   На этом история не закончилась. Когда ротмистра Маджи конвоировали из штаба 9-й армии в штаб фронта в Холм в Царском Селе, Его Императорское Величество, в присутствии своем в Царском Селе, июня 8-го дня 1915 года, соизволил отдать следующий приказ: «…ротмистр, 20-й пограничной Хотинской бригады, ВЛАДИМИР МАДЖИ, награждается Орденом Святой Анны 4-й степени с надписью за храбрость. (Аннинское оружие.)». А 11 апреля 1916 года Е. И. В. в том же Царском Селе изволил отдать приказ: «…ротмистра 20-й Хотинской пограничной бригады, состоящий при штабе 71-й пехотной дивизии, ВЛАДИМИР МАДЖИ, награждается Орденом Святого Станислава 2-й степени».

   Однако эти приказы и награды не смогли остановить запущенный маховик. В историю были вовлечены штаб 32-го корпуса, штаб 71-й дивизии, штаб Юго-западного фронта, военный генерал-губернатор Галиции граф Бобринский и многие другие.

   Новый виток преследований Маджи был связан с его неприбытием к месту новой службы.

   «Телеграмма: 7 апреля 1916 год
Начальнику военных сообщений Армий юго-западного фронта. Генерал-квартирмейстерам Штабов 7, 8, 9, и 11 Армий.
Нач. Штабов Киевск., Одесского Военного Округов.
Ген. Штабу Северного и Западных фронтов.
Директору департ. Полиции.

   Ротмистр Пограничной стражи МАДЖИ, получивший предписание отправиться в прикомандирование к 50 Белостокскому полку и донесший рапортом Киевскому Коменданту 5 марта о выбытии к месту прикомандирования до настоящего времени в полк не явился. Прошу принять срочные меры к розыску и задержанию названого офицера. В случае ареста прошу телеграфировать для получения дальнейших указаний. №17686.
ДИТЕРИХС».

   Из последнего рапорта ротмистра МАДЖИ:
   «20 Пограничной Хотинской бригады
Ротмистр МАДЖИ.
№50
Марта 21 дня 1916 год.
Секретно.
Главнокомандующему Армиями Юго-западного фронта.

    РАПОРТ.
    Я был деятельным военным разведчиком, опытным организатором дела и весьма полезным работником в этой сфере, как меня аттестовала 9-я Армия.
Моя деятельность не могла ускользнуть от всевидящего глаза немецкого шпионажа, успешно работающего у нас под безсознательным покровительством наших неопытных разведчиков по контр-шпионажу. Эти неопытные разведчики не могут разобраться в ловко подсовываемых хитросплетениях немецких агентов, кои задались целью меня уничтожить, о чем я докладывал в штаб Армии, задолго до моего устранения. Эти неопытные разведчики, сами заблуждаясь, вводят в заблуждение начальство, коему темная сфера неизвестна и принимается доклад в том виде, в каком он представлен. Зная очень хорошо эту темную сферу и неудовлетворительную работу наших неопытных разведчиков по контр-шпионажу, а также принимая во внимание тот громадный вред, который зачастую наносится нашему военному делу подобной ошибочной работой и недостаточно внимательным отношением к столь важному делу, осмеливаюсь просить учреждения суда компетентных людей в этой сфере для пересмотра моего дела.

   Полагаю, что за 9 месяцев изследования моего дела собрано достаточно материала, который раскроет много интересного и полезного и послужит источником для более правильного обновления и лучшей постановки у нас этого темного, но весьма важного дела. Это дело влияет на успех войны, а потому важна его правильная постановка теперь, после же войны будет лишь поздним сожалением. Немецкие шпионы зорко следят за нашей работой в этой сфере и, пока им от нея нет особых угроз, они спокойны, но стоит выдвинуться кому нибуть в этой сфере, выделиться и они всякими способами выхватят его, устранят. Кто не знает этой сферы, для того и не известна та безпощадная борьба агентов этого дела. Работа моя, хотя и кратковременная по РУМЫНИИ, этих агентов сильно всполошила, так как они знали, что я хорошо знаю эту сторону и мог сильно им помешать в ней. Теперь они там спокойнее все подготовили, и на случай склонения РУМЫНИИ на свою сторону и на тот случай, когда они ринутся в нее, как в БЕЛЬГИЮ.

   На меня набросили подозрение, но и этого оказалось достаточным, когда серьезного не могли найти. Хотя я и старый испытанный офицер с прекрасным прошлым, но должен примериться с настоящим тяжелым временем и отбросить самолюбие заслуженного офицера...»

    Последнее из имеющихся сообщений о судьбе Маджи датировано 24 мая 1916 года. Ротмистр содержался на гауптвахте Киевской крепости.

   «24 мая 1916 г. №18227.
Совершенно секретно.
Киевскому Коменданту.

   Вследствие постановления Военного Следователя Киевского Военного Округа по Каменец-Подольскому участку, на основании ст. 1187 Уст. Воен. Суд., прошу сделать распоряжение, дабы Ротмистр МАДЖИ содержался одиночным порядком.

Генерал от инфантерии КЛЕМБОВСКИЙ.
Генерал-квартирмейстер
Генерал-майор ДИТЕРИХС».

   Так что 8 июня 1916 года Маджи уже не было на вокзале, где его мог видеть Есенин, вообще, не было уже в Новоселице. Полковника Ломана принимали совершенно другие командиры и офицеры.

   Возможно, это были командиры 32-го армейского корпуса, который часто посещал Маджи. Штаб располагался в Новоселице или неподалеку от нее.

   Корпус был сформирован в 1915 году. Его командир – генерал-лейтенант Иван Иванович Федоров (1885-), герой Первой мировой войны. Участник Русско-турецкой войны 1877-1878 годов. По всей видимости, был в Бессарабии, возможно, в Кишиневе, где располагался штаб русской армии. В ходе сражений ранен. С 1910-го – генерал-лейтенант. В 1915 году «за храбрость» награжден Георгиевским оружием. В составе 8-й армии участвовал в наступлении Юго-западного фронта весной 1916 года.

   Начальником штаба в то время был генерал-майор Лев Львович Байков, комендантом – капитан М. А. Горницкий.

   Скорее всего, в этот штаб прибыли с вокзала Новоселицы полковник Ломан и его сын Юрий.

    В 1886 году в Санкт-Петербурге вышло издание редакции журнала «Чтение для солдат» «Воспоминание о походе 18-го пехотного Вологодского полка в Турцию, в 1877-1878 годах» с сообщением «Посвящается памяти старых сослуживцев и боевых товарищей Вологодского полка. (С 12-ю рисунками.)».

    На стр. 114 опубликован рисованный портрет подпоручика Федотова с надписью, что он убит под Плевной 8 июля 1877 года. (На самом деле подпоручик Федотов был ранен и остался жив.)

    Там же сказано, что в ходе атаки штабс-капитан роты Дашкевич был ранен и командование ротой принял подпоручик Федотов. Он и повел роту в штыковую атаку.

   С самого начала рассказа о походе Вологодского полка сказано, что 18 апреля 1877 года полк высадился на Тираспольском железнодорожном вокзале и по Бессарабии двигался пешим ходом. Перешли мост через Днестр, вошли в Бендеры, затем – в Гыску. Через Новые Каушаны и Такузы прошли на юг. 24 апреля были в Тараклии. Оттуда – вошли в Чимишлию. 28-го – вышли к Леова, на Прут. Перешли российскую границу и 2 мая были в румынском местечке Фальчи. Так что Федотов, действительно, хорошо знал Бессарабию, Молдову, Валахию и Болгарию.

    В Кишиневе Федотов не был. Но в начале марта полк был на смотре, который ему проездом в Кишинев, устроил великий князь Николай Николаевич Старший. Это случилось 14 марта. А 10 апреля у Жмиринки полк был на смотре государя. Оттуда и проследовали по железной дороге на Тирасполь.

Справедливости ради, следует сказать, что непосредственно в Новоселице дислоцировалась 20-я пограничная Хотинская бригада, входившая в 4-й Пограничный округ. Тут располагались управление, штаб, 4 отдела и учебная команда. С 10 сентября 1915 года комбригом был дворянин, полковник Николай Михайлович Микулин (1864-). После истории с ротмистром бригады Маджи, в сентябре 1916 года Микулин был переведен командиром в 5-й пограничный Заамурский конный полк.

Виктор Кушниренко, историк литературы